Сталинград

Операторы кинохроники ждали у выхода, готовые запечатлеть это событие на пленку. Здесь находились и журналисты. По свидетельству Василия Гроссмана, уши шапки из леопардовой шкуры полковника Адама тряслись, как у породистой собаки, вышедшей из воды.[937]

Немецкие солдаты, прятавшиеся в подвалах в центре города, ждали появления красноармейцев, и те пришли. Русские бойцы, водя дулами автоматов из стороны в сторону, приказывали немцам бросить оружие в угол и выходить по одному. Побежденные кричали: «Гитлер капут!» – показывая, что сдаются в плен. Иногда красноармейцы вопили в ответ: «Войне конец! Паулюс капитулировал!» – но чаще было слышно: «Fritz! Komm! Komm!»[938]

В госпитале, находившемся в подвале театра, советские солдаты первым делом отдали приказ: «Всем, кто способен идти, выйти наружу и приготовиться идти в лагерь для военнопленных!»[939] Те, кто мог стоять на ногах, подчинились. Они предполагали, что оставшимся раненым будет оказана медицинская помощь… Немецкие солдаты и офицеры ошиблись – принцип действия Красной армии подразумевал следующее: кто не может идти самостоятельно, того следует прикончить на месте. Но разве принцип действия вермахта был другим?

В двух-трех случаях гнев победителей и отчаяние побежденных стали тем, что у русских называется «нашла коса на камень». В здании, где раньше располагалось городское управление НКВД, немецкий офицер в упор застрелил советского майора, а потом застрелился сам. Немцы с ужасом ожидали кровавой расправы, но ее не последовало – пленных пощадили.

После капитуляции под Сталинградом судьбу каждого отдельно взятого немецкого военнослужащего предсказать не взялся бы никто. Часто все решал случай. Вот один из таких примеров. Советские солдаты, по оплошности или умышленно, подожгли один из бараков госпиталя, устроенного рядом с аэродромом. Многие раненые сгорели заживо… А двое офицеров-зенитчиков спаслись самым неожиданным образом. Русские солдаты, решившие, что красные петлицы немцев свидетельствуют об их высоких званиях, решили отвести их в штаб. На лестнице зенитчики выпрыгнули в разбитое окно. Приземлились они рядом с уличным туалетом. Молодой лейтенант проявил находчивость и знание человеческой психологии. Когда появились русские солдаты, он расстегнул брюки и присел, жестом приказав товарищу сделать то же самое. Русские рассмеялись и не стали стрелять в людей со спущенными штанами.

Сотрудники особых отделов НКВД искали «хиви», а также фашистских собак[940] – так они называли эсэсовцев, гестаповцев и сотрудников полевой жандармерии. Был случай, когда нескольких рядовых ошибочно приняли за военнослужащих частей СС. Они говорили, что это не так, но тем не менее их тут же расстреляли из автоматов.

Особенно рьяно сотрудники НКВД разыскивали перебежчиков из числа бывших красноармейцев. Любого, кто был одет не в полную немецкую форму, могли расстрелять на месте. Вот свидетельство командира одного из батальонов 297-й пехотной дивизии: «Нас остановили советские солдаты… На мне не было мундира и фуражки, поэтому они решили, что я из числа “хиви”. Значит, меня нужно расстрелять. Жизнь мне спасло лишь то, что наш доктор немного знал по-русски…»[941]

Нельзя не сказать о том, что многие перебежчики и добровольцы остались верны немцам до самого конца. Незадолго до капитуляции солдаты 305-й пехотной дивизии умирали от голода в развалинах Сталинграда. Когда бывшие с ними «хиви» исчезли, немцы решили, что больше уже их не увидят, однако русские вернулись и принесли еду. Где они ее раздобыли, «хиви» так и не сказали. В то же время преданность русских не всегда оценивали по достоинству. За несколько дней до того, как 6-я армия капитулировала, один младший командир спросил своего лейтенанта: «Что будем делать с нашими восемью русскими? Расстреляем?»[942] Офицер опешил от такой хладнокровной жестокости. Он отверг это предложение и велел «хиви» спрятаться или бежать.

Судьба многих добровольцев из числа бывших красноармейцев, захваченных после окончания Сталинградской битвы, до сих пор неясна, отчасти потому, что архивы 10-й дивизии НКВД по-прежнему строго засекречены. Кроме того, невозможно установить, сколько «хиви» погибло за десять недель окружения и в последние три недели ожесточенных боев. Ясно одно: многих расстреляли на месте, кого-то использовали в качестве переводчиков и осведомителей, а потом все равно расстреляли, но бо́льшая часть «хиви» попала в НКВД. Какова их дальнейшая судьба, не знал никто – даже сотрудники разведки Красной армии. Вполне возможно, с ними безжалостно расправились. Известны случаи, когда схваченных «хиви» забивали до смерти, не желая тратить на них патроны… Однако в начале 1943 года советскому режиму нужно было пополнить ряды рабов ГУЛАГа, ведь часть заключенных воевала в штрафных ротах.