Сталингранские сны (СИ)

В коляске, подпрыгивая и качаясь из стороны в сторону, сидел лейтенант в кожаном мотоциклетном шлеме и почти белой от пыли гимнастёрке. Одна его рука была забинтована, другой он едва держался за дугу на кузове коляски. Рукава у манжет были порваны, воротник был мокрый от пота и крови. Водитель мотоцикла, пожилой мужчина в чёрной от гари, в потной рубашке неопределённого цвета, в штанах, заправленных в сапоги, увидев майора, направил мотоцикл к нему. Он даже не обратил внимания на предостерегающий жест военного и движение его руки к кобуре с пистолетом. Напряжённость прифронтовой полосы, слухи и правда о немецких диверсантах и парашютистах, научили советских командиров ценой гибели товарищей бдительности после первого года войны с коварным и наглым врагом. Наблюдая пустое пространство, не занятое советскими войсковыми частями, а только потоки дезертиров и беженцев, комиссар, комбат и начштаба авангарда дивизии догадывались о ценности своего сводного батальона перед лицом приближающегося, по всем признакам, фронта. Интенсивная стрельба на станции утром, взрывы и пожары там, говорили, что был большой бой их полка с прорвавшимся противником, хотя, согласно данным, полученным штабом дивизии позавчера в Сталинграде, противник должен был находиться за 200 километров юго-западнее. Не то парашютисты и диверсанты, не то разведка немцев или румын оказалась в Котельниково. То, что над станцией и за ней в воздухе вились вражеские бомбардировщики, говорило об организованной там обороне. Свои штурмовики, идущие туда же, тоже не оставляли сомнений в наличии там крупных сил противника. Тревожило то, что дивизия, погрузившись в Котельниково, должна была, согласно приказу Штаба Юго-западного фронта, полученного в Сталинграде, пешим порядком выдвинуться гораздо юго-западнее, и занять оборону в 100 километрах от Котельниково, в то время, как это было уже невозможно осуществить.

- Командир, мы к тебе! - сипло крикнул мотоциклист, останавливаясь - погоди, держи своего коня!

- Кто такие? - спросил его майор, стараясь узнать лейтенанта под мотоциклетными очками и кожаным шлемом, - ну-ка, старшина, бери их на мушку!

- Стой, руки вверх! - не дожидаясь повторения приказа рявкнул старшина.

Он сделал шаг к мотоциклу, одновременно поворачивая вперёд дуло ППШ-41 и снимая его с предохранителя.

- Петрюк, Надеждин и Гецкин, арестуйте быстро этих двоих! - приказал он.

- Есть! - нестройно ответили три бойца, опуская на траву свою дополнительную поклажу: сухпайки и кабель. После этого они двинулись к мотоциклу вытянув вперёд руки, намереваясь схватить незнакомцев. Вид у молодых солдат был озабоченный, но в глазах мелькало веселье, словно дети собирались хватать друзей при игре в безобидные салочки и забавляться.

Весь батальон тем временем без команды остановился. Солдаты стали разбредаться и садиться на траву, решив, что объявлен долгожданный привал. Многие падали на землю, не сняв вещмешков и оружия с плеч, застывали без движения, закрыв глаза локтями от палящего солнца.

- Я Кочубеев, начальник мехчасти паровозного депо, привёз вашего офицера по приказу вашего полковника со станции Котельниково, - устало сказал мужчина, покорно давая себя схватить за одежду, - полковник был ранен, настаивал сильно, грозил пистолетом и выстрелил даже в воздух.

- Лейтенант весь в крови, изранен сильно! Тут на полу много крови! - воскликнул Зуся, - помогите его вытащить, ребята!

Несколько солдат из роты бросились на помощь. Комиссар и помначштаба стали слезать с лошадей. Лейтенанта вытащили из коляски и стало видно, что его ноги замотаны кое-как кровавым тряпьём, гимнастёрка и галифе изодрана, везде проступает кровь, а очки прилипли к лицу, покрытому коркой из пыли, сажи и сукровицы. От лейтенанта сильно пахло водкой, потрохом.

Старшина опустил автомат и стал помогать укладывать стонущего раненого на землю. Он спросил:

- Ты откуда, лейтенант?

- Я командир второй роты 760-го полка вашей 208-й дивизии лейтенант Грицин... Мне велел вас найти командир дивизии полковник Воскобойников и передать приказ, чтобы ваш батальон отходил окружным путём к станции Курмоярской для соединения с сапёрами и связистами дивизии, - едва разомкнув сухие, покрытые коркой губы, почти шёпотом проговорил лейтенант, - приказ об обороне у Куберне, где вы правофланговые, и у Цимлянской, он отменяет... Там вдоль всей железной дороги уже нем... Немцы и румыны, и в Котельниково тоже...

- Как и в Котельниково тоже? Погоди, лейтенант! - цепенея от услышенного переспросил комиссар, - мы же по железной дороге должны снабжение получать, пополнение и вывозить раненых? Нам вслед должны идти на Цимлянскую 126-я и 422-я дивизии из нашей 51-й армии для образования сплошного фронта! Другой железной дороги здесь нет, а по степным тропам много не находишь!

Лейтенант хотел было что-то сказать, но видимо боль накрыла его сознание, и он только слабо застонал в ответ. Поднесённая к его губам фляга большую часть воды пролила на его щёки и шею, оставив чёрные потёки.