Сталинизм и война

Будущий генералиссимус в приказе 227 цинично заявил, что он по примеру Гитлера, спасшего свой фронт от развала зимой 1941/42 гг., вводит штрафные и заградительные части. Едва ли стоит придавать большое значение тому, что выдававший себя за коммуниста «вождь» брал что-то из арсенала фашистского «фюрера», — учиться можно у всех. Но то что Сталин взял далеко не лучшее из опыта вермахта, стоит подчеркнуть. Нынешние единомышленники Сталина, искусственно подгоняя факты, преувеличивают роль репрессивных мер в укреплении позиций немцев в 1941–1942 гг. То, что Гитлеру удавалось остановить «бегство» (!?) немцев под Москвой, несерьезно объяснять «только ценой заградотрядов» (Хорев). Приказ № 227 был ухудшенным изданием приказа Гитлера. Даже без лести преданный Гитлеру Кейтель, подчеркивая важность «стоять до последнего и сражаться», делал весьма существенную оговорку: «Это, разумеется, не исключало хорошо подготовленного ограниченного улучшения позиций путем отхода». Приказ № 227 был ущербным не только в моральном, правовом, но и в сугубо военном отношении. Он воспрещал любой отход, в том числе и оправданный интересами маневренной войны. Он лишал инициативы всех командиров — от отделения до фронта. Это вело к новым безрассудным потерям, затягивало войну. В оперативно-тактическом отношении это было самым примитивным решением всех проблем: «в любом случае держать позиции или умереть». Это полностью отвечало антитеоретичности как черте сталинизма. Упомянутый приказ Гитлера проанализирован германскими историками. Они дают ему резко отрицательную оценку.

Отдельно стоит вопрос о штрафных ротах. В приказе № 227 Сталин повелел: «сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины». Вопроса этого историки по существу еще не касались. Фильм «Штрафники» вызвал в 1990–1991 гг. оживленную, хотя и недостаточно продуктивную дискуссию. В рецензиях на фильм так или иначе были поставлены вопросы: каковы место этих частей в действующей армии, роль в достижении победы, кто и за что попадал в них, каково число штрафников, какая их часть осталась в живых, в чем специфика их применения в бою, насколько правомерно учреждение этих частей. Четко выявились две тенденции: апологетическая и нигилистическая. Приверженцы первой — наследники сталинской концепции, вторые — неофашистской публицистики. Так, генерал-майор юстиции Б. Алексеев наивно утверждает, что штрафные части — это лишь «метод сурового воспитания». Он признает, что их «бросали на самые опасные участки боя», но обходит молчанием, что большинство «воспитуемых» погибало. Некоторые авторы «горький опыт штрафных батальонов» считают тем не менее полезным. Предлагали, например, провинившихся в чем-то старых «аппаратчиков из Моссовета» поставить на «самые трудные участки города», «если они справятся с работой, они реабилитируют себя» (Г. Попов). Неофашистский тезис о победе, добытой якобы штрафниками, принятый Солженицыным, диссидентами 70-х гг. и некоторыми современными журналистами, не более убедителен. Обратимся хотя бы к численности штрафников. Очевидно, занижено их число в известном письме маршалов и генералов «О фильме «Штрафники» — меньше полпроцента воевавших. Емелин предлагает — «около полутора миллиона» (точного учета их не было). Все равно — это небольшая часть воевавших. Согласно положению о штрафных частях, утвержденному Жуковым 26 сентября 1942 г., пребывание в них не превышало трех месяцев, фактически оно было много короче. На самом деле эти части, будучи на острие наступательных ударов, выполнили трудную часть общей задачи. Но этого нельзя преувеличивать. Основная огневая мощь сухопутных войск — артиллерия, танки отнюдь не были в руках штрафников.

Вызывает возражение другое требование приказа: сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам выполнить свой долг перед Родиной. Это требование защищают не менее примитивно. Отряды будто бы создавались не для «устрашения» а для «действенной помощи слабым, пока не обстрелянным» (Хорев); стремились лишь «ободрить дрогнувших в бою», помочь «заблудившимся в лесу». В действительности вместо реального усиления обороны Сталин предлагал типично бюрократическую меру — усилить контроль, поставить еще одного надсмотрщика.