«Сталинизм»: правда о Сталине и миф о Кобе

Что всё это значит?! Это была первая ссылка Сталина и он не мог не помнить все обстоятельства побега. Например, Ким Ир Сен всегда помнил человека, у которого жил под Хабаровском. А его сын, Ким Чен Ир, привёз ему подарки. То есть память о нём хранят в семье. Можно сделать вывод: ах, какой бессердечный Сталин, не помнит своего спасителя, а ведь, если бы не он, то, возможно, и не было бы у нас Сталина…

Но этот вывод не верен.

В сопроводительных документах были указаны приметы Кобы (см. выше). А вот приметы из телеграммы уездного исправника о побеге Кобы: рост – 171 см, рябой, глаза карие, волосы чёрные, движение левой руки ограничено [19]. Итак, у одного и того же человека разные волосы и рост. Что, Коба во время ссылки вырос? У одного есть дефект руки, а у второго – н ет…

Далее. В 20-х числах января 1909 года Коба прибыл в очередную ссылку в Вологду. 27 января ему было назначено место ссылки – г. Сольвычегодск. Из Вологды в Сольвычегодск путь лежал через Вятку, куда он приехал 4 февраля. Но в Вятке Джугашвили остался из-за болезни. В больнице он находился до 20 февраля, после чего 26 февраля его повезли в Котлас. В Сольвычегодск из Котласа он прибыл 27 февраля “при открытом листе начальника Вологодского исправительного отделения от 29 января за № 415/522”.

А в Вятку его доставили “при открытом листе начальника Вологодского исправительного арестантского отделения от 31 января за № 527”. Но в этих разных листах была одна и та же фамилия – Джугашвили.

Что, под одним именем были два разных человека? Видимо, да. А настоящий Джугашвили бежал из Вятки, где он “болел”. Точнее, ему помогли бежать…

То, что в Сольвычегодск приехал неизвестно кто, свидетельствует такой факт. По прибытии на место ссылки ссыльные давали подписку в том, что они ознакомлены с правилами пребывания под гласным надзором полиции. 27 февраля 1909 года такую расписку дал и “Джугашвили”. Однако под ней стоит не подпись настоящего Джугашвили. “Это настолько очевидно, что в своё время, когда проводилось изъятие из архивов сталинских автографов, данный документ был оставлен без внимания”.

“Джугашвили” бежит из Сольвычегодска, но его ловят и возвращают назад. И вдруг… полицейский исправник В. Цивилёв направляет запрос в Тифлис с просьбой предоставить сведения о личности и семейном положении арестанта. Обычно такие запросы местные полицейские направляли в том случае, если возникали сомнения, что ссыльный является тем, за кого себя выдаёт. Ответ на запрос неизвестен [20].

27 июня 1911 года истёк срок ссылки и 6 июля Джугашвили (или “Джугашвили”?) был отправлен из Сольвычегодска в Вологду. Коба уехал в Санкт-Петербург, где 9 сентября 1911 года на квартире С. Я. Аллилуева он был арестован. 5 декабря министром внутренних дел Макаровым было утверждено решение Особого совещания при МВД, которое гласило: “Подчинить Джугашвили гласному надзору полиции в избранном им месте жительства, кроме столиц и столичных губерний, на три года, считая с 5 декабря 1911 г.”.

Что должны были делать полицейские? Правильно: посадить Кобу в спецвагон и под охраной довести до Вологды. А вместо этого ему выдают проходное свидетельство “на свободный проезд из г. С.- Петербурга в гор. Вологду”. То есть опасный преступник с 10-летним революционным стажем должен был добровольно приехать в место ссылки! Что это, как не создание условий для нового побега?!

Тут же возникает мысль о возможном сотрудничестве Сталина (не Кобы) с полицией. О том, что он не мог не сотрудничать с полицией, говорят следующие факты.

Во-первых, сам факт уничтожения б'oльшей части документов, и упрятывание оставшихся документов в спецхран.

Далее. В феврале 1902 года Тифлисское ГЖУ начало расследовать дело “О Тифлисском кружке РСДРП и образованном им Центральном комитете”. Кобу (не Сталина!) ссылают, но он бежит. Только вот куда? Следы Кобы теряются.

И в это же время (1904 г.) в Тифлисе появляется Сталин. Но почти сразу он уезжает в Батум. А. Островский приводит воспоминания старых партийцев.

Наталья Сихарулидзе: “На второй день (После приезда в Батум. – А.С.) Сосо дал знать комитету о своём приезде и желании продолжать работу”; по свидетельству И. Цивцивадзе, комитет, возглавляемый И. Рамишвили, не только отклонил сделанное ему предложение, но и постановил не допускать И. В. Джугашвили к партийной работе. Более того, “меня же, – вспоминает Н. Сирахулидзе, – Рамишвили вызвал в комитет и начал кричать: “У тебя остановился Джугашвили? Ты должна прогнать его из дома, в противном случае исключим тебя из наших рядов”. Она рассказала об этом разговоре Сталину – и тот съехал и жил некоторое время у рабочего В. Джибути. Тот вспоминал: “Рамишвили три раза приходил ко мне и требовал, чтобы я не укрывал тов. Сосо”.