Сталинка(СИ)

- Ну, потерявши голову, по волосам не плачут. Уже начали и закончили. Вопрос только кому от этого выгода была? А морду мы не только друг другу били, ещё и фашистам начистили. И будь у власти кто послабее - подумайте, вон ребятню дома угомонить попробуй, а тут ... Конечно, гайки до живой крови закрутили. Но ведь в охране на Северах не Сталин стоял, а обычные люди. Только сам, Константин, говоришь, дерьмовые. Вот и думаю, только ли голова виновата? Теперь Сталина нет, вроде полегчало, но увидел ночью воронок и признаюсь, ёкнуло сердце. И вот говорим каждый о себе, и только правду, а Геннадий опасается. Чего? Вот так-то. - Пётр покрутил в руках пачку папирос, рассматривая её и так и этак: - А что власть поменялась, так со школы помню: рабовладельческий строй, капиталистический, значит, время так повернулось, что пришла пора другого строя. Думаю, этого не избежать было.

- Вроде полегчало?! Навроде Володи, под вид Кузьмича!!! Повернулось? Ну да, повернулось! Только ко мне всё больше задницей! Где воинской госпиталь у вас в городе знаешь? Тот, что на левом берегу возле парка, в самом центре города?

- Это бывший монастырь. Из красного кирпича выстроен, - уточнил Геннадий.

- Знаю, даже как-то бывать приходилось, - кивнул Петро. - Лечился ты там, что ли?

Константин потушил папироску, уткнув в пепельницу, вылез из-за стола, подошёл к окну, вдохнул полной грудью воздух и, не поворачиваясь, ответил:

- Нет. Там, напротив, чуть наискосок стоит двухэтажный дом, справа и слева каменной, ну, противопожарной стеной от соседей отделённый - это дом моего деда, дом Буденковых. Если найдёшь где в библиотеке старую карту города - не поленись, глянь, дом так и помечен.

- Особняком стоит, в коммуналку не превратили, - Геннадий потёр ладонью лоб, - с чего бы?

- Вот и я о том же. С чего бы, у деда отобрали, а "народу" - усмехнулся Константин, - не отдали? А с того, что стоит в самом центре теперешнем, вот кому-то и приглянулся.

- Так там, рядом ещё дома есть - их отдали под коммуналки, - кивнул Пётр через плечо, будто этот дом за спиной.

-Ну, всё не загребёшь. Могут "грабельки" пообломать. А как сказала Анастасия Петровна, что имела её семья в прошлом большой дом, а жить ей пришлось в маленьком домишке... Понял я, что и вас лихо не обошло - потрогал бок эмалированного чайника: - Ген, сходи, поставь чаёк. Не тревожь женщин, сами обойдёмся, - Константин замолчал. Геннадий подождал - не скажет ли ещё чего? Вышел, но следом же вернулся, не желая пропустить хоть что-то из этого рассказа. Потому что хоть и многое знал про родственников, но ещё больше вопросов имел, а вот выспросить не решался.

-Чайник у Петровны на печке ещё остыть не успел. Вот, - и разлил кипяток по чашкам.

Какое-то время, молча, отхлёбывали густо заваренный чай.

-Дом, да ещё в центре города? Наверное, золотом заправлял дед?

-Нет, - усмехнулся в усы Константин, - сладкой продукцией: пряники, тарталетки, карамельки... Фабрику имел и свой магазинчик при ней. Выпускали столько, что ещё и в другие города отправляли. Мал я тогда был, но помню, вдруг тревожно в доме стало. Дед рассказывал, что в театре на сцене вместо спектаклей кто-то заседает. Потом пришёл да и говорит, что всех верховных чиновников арестовали и власть сменилась. Мол, на фабрике никто на работу не выходит который день. Столько товара пропало! А через несколько дней в доме такая суета поднялась... В момент все собрались, на телеги погрузились и обозом отправились. Помнится вроде как в Енисейск, дед оттуда родом. Я с сестрой Нюрой и матерью на подводе вслед за подводой деда с бабкой тащилась. Зима, вьюга, дороги перемело. Теперь-то понятно: то красные, то белые, то Лазо, то Колчак. Ну, Колчак - ладно, мужик при регалиях, с умом. А Лазо - пацан, по житейским меркам, чуть более двадцати тогда ему было, а сколько дел наворотил!? Ну и Колчак... на путях чехословацкий эшелон растянулся... рыщут свищут, чего бы в чужой стране утащить. И наверняка утащили, не за погляд же на наши сибирские красоты морозили свои задницы? Вот и пришлось деду нас на лошадях обозом в снег да метель вывозить из города.

Помолчал, собираясь с мыслями, и опять заговорил: