Сталинская эпоха. Экономика, репрессии, индустриализация. 1924–1954

Все это, однако, не могло заслонить в сознании трудпоселенцев очевидного факта, что они лишены свободы и фактически находятся в ссылке. Естественным поэтому было стремление несвободных людей вырваться на свободу. Широкий размах приняло бегство из «кулацкой ссылки», благо бежать из трудпоселка было несравненно легче, чем из тюрьмы или лагеря. Только с 1932 по 1940 г. из «кулацкой ссылки» бежали 629 042 человека, а было возвращено из бегов за тот же период–235 120 человек (табл. 2). Причем в некоторых районах сосредоточения «кулацкой ссылки» количество бежавших превысило число остававшихся в трудпоселках. Так, в 1938 г. специальная комиссия НКВД обследовала трудпоселки в Архангельской области и установила, что из 89,7 тыс. состоявших здесь на учете трудпоселенцев 38,7 тыс. находились в наличии, а 51,0 тыс. числились в бегах. Активного розыска беглецов обычно не велось. В той же Архангельской области коменданты трудпоселков объявляли их розыск только в том случае, если им случайно удавалось узнать, где проживают бежавшие[152].

До 1937 г. количество бежавших было значительно больше, чем возвращенных из бегов, но эта разница из года в год неуклонно сокращалась. В 1932 г. бежавших было в 5,5 раза больше, чем возвращенных из бегов, в 1933 г. – в 4,0 раза, в 1934 г. – на 92,8 %, 1935 г. – 29,6 %, 1936 г. – 13,5 % и в 1937 г. – на 16,0 %. С 1938 г. картина изменилась – теперь уже, наоборот, возвращенных из бегов стало больше, чем бежавших: в 1938 г. – на 12,6 %, в 1939 г. – на 12,9 %, в 1940 г. – на 3,0 % (см. табл. 2).

Трудно определить состав бежавших по возрасту, полу, национальности и т. д. В отчетах местных органов ОПТУ – НКВД иногда в общей форме констатировалось, что побеги совершают в основном юноши и молодые неженатые мужчины. Это, конечно, не могло не сказаться на трансформации половозрастного состава трудпоселенцев в сторону повышения удельного веса женщин, детей, а также мужчин старших возрастов.

Массовые побеги в основном молодых и здоровых людей приводили к существенному понижению доли трудоспособного контингента в составе трудпоселенцев. Например, в 1934 г. в трудпоселках «Западолеса», расположенных в Коми-Пермяцком округе, Ныробском и Красновишерском районах нынешней Пермской области (это были не все трудпоселки системы «Западолеса»), было выявлено более 2 тыс. семей с количеством до 5 тыс. человек, не имевших в своем составе ни одного трудоспособного. Эти семьи целиком состояли из инвалидов, вдов с малолетними детьми, стариков и прочих нетрудоспособных лиц[153].

Беглецам зачастую весьма сложно было адаптироваться вне «кулацкой ссылки». Это вызывалось не только отсутствием нужных документов и характеристик для прописки и устройства на работу, но и необходимостью скрывать свою подлинную биографию, невозможностью возвратиться в родные селения, где они жили до раскулачивания, и др. Все эти обстоятельства весьма усложняли жизнь беглецам и перспективы ее устройства «на воле». Однако наряду с этими обстоятельствами беглецам приходилось сталкиваться с факторами морально-психологического характера. Вырвавшись из «кулацкой ссылки», они как бы попадали в другую социальную среду, с несколько иным менталитетом и ценностными ориентирами. Например, при тогдашнем менталитете в обществе преобладало одобрительное и даже восторженное отношение к ликвидации кулачества как класса и выселению кулаков в «холодные края», а беглецам из «кулацкой ссылки» приходилось делать над собой усилия, чтобы подлаживаться под эти настроения.

После нескольких лет жизни в «кулацкой ссылке» побег нередко влек за собой серьезные материальные потери, так как приходилось бросать построенные собственными руками жилища, относительно налаженное приусадебное хозяйство и др. Ту часть беглецов, которая в той или иной степени адаптировалась в местах высылки, после побега чаще всего ожидало разочарование, вызванное практической невозможностью достаточно быстро компенсировать указанные потери. Если в «кулацкой ссылке» они прошли мучительный процесс адаптации, то после побега из нее им предстояло как бы повторить этот процесс, может быть, не столь мучительный, но далеко не легкий. И далеко не все были к этому готовы. Сюда же накладывалась ностальгия по своим родным и близким, остававшимся в местах высылки.

Руководствуясь этими мотивами, а также сталкиваясь «на воле» с многочисленными сложностями при адаптации как в бытовом, так и в моральнопсихологическом плане, десятки тысяч беглецов принимали решение вернуться в трудпоселки. В начале 1930-х гг. добровольные возвращения беглецов в спецпоселки были редкостью, но по мере налаживания там более или менее нормальной жизни их число неуклонно увеличивалось (см. табл. 5). Это было возвращение в родную социальную среду с ее особым менталитетом и морально-психологическим климатом, общей трагической судьбой, где бывшие беглецы в психологическом плане чувствовали себя более комфортно.

Таблица 5

Возвращение беглецов в «кулацкую ссылку» в 1935–1939 гг.[154]