Сталинская эпоха. Экономика, репрессии, индустриализация. 1924–1954

Различным аспектам истории Великой Отечественной войны посвящена обширнейшая литература. И тем не менее есть вопросы, по которым далеко не все ясно. К таковым относится и поднятая нами проблема. Имеются публикации, непосредственно посвященные истории советских военнопленных[430], но вопрос об их общей численности и масштабах смертности остается открытым. На этот счет в литературе и публицистике и по сей день бытуют самые разнообразные оценки. Имеет место неприемлемая в науке практика, когда прямые показания исторических источников игнорируются, а взамен них преподносятся собственные домыслы и сомнительные «расчеты».

Мы не претендуем на изучение проблемы плена в широком смысле. Нас интересует только статистика (общая численность советских военнопленных и масштабы их смертности). И разобраться в этом мы намерены посредством максимального приближения к показаниям (подчас спорным и противоречивым) известных к настоящему времени исторической науке документальных источников. Имеющиеся в литературе интуитивные оценки нами не брались в расчет, а использовались только величины (цифры), которые подкреплены ссылками на документы.

Сам факт бытования в литературе самых разнообразных оценок численности советских военнопленных несколько странен, так как еще с конца 1950-х гг. она известна по немецким документам – с начала войны и до 1 февраля 1945 г. было взято в немецкий плен более 5,7 млн (точнее – 5754 тыс.)[431]. Эту информацию выявил в немецких архивах американский историк Александр Даллин и опубликовал в своей монографии «Германское правление в России. 1941–1945», вышедшей в 1957 г. на английском языке (в 1958 г. – на немецком языке). В СССР Даллин был немедленно причислен к «буржуазным фальсификаторам», и введенная им в научный оборот статистика (не оценочная, а документально подтвержденная) не использовалась в научных трудах вплоть до конца советской эпохи (во многих случаях и в постсоветское время – видимо, по инерции). В зарубежной же историографии, наоборот, эта статистика активно использовалась, выдержала проверку временем и по сей день котируется как наиболее достоверная.

Вызывает удивление, что в литературе и публицистике довольно часто встречаются оценки, значительно ниже указанной величины (обычно в диапазоне от 4,0 млн до 5,2 млн). Ведь в данной ситуации корректировка возможна только в сторону увеличения, исходя из предположения, что, возможно, в этой немецкой статистике имел место быть какой-то недоучет. Корректировка же в сторону понижения совершенно исключена. Сам А. Даллин допускал, что выявленная им статистика, возможно, неполная, и снабдил ее соответствующей ремаркой[432].

Указанная величина (5,75 млн) слагалась из 3,35 млн, взятых в плен в 1941 г., и 2,4 млн – в период с 1 января 1942 г. по 1 февраля 1945 г. И здесь налицо недоучет в данных за 1941 г. – не хватает 0,45 млн пленных. Ибо по состоянию на 11 декабря 1941 г., согласно сводке донесений немецких воинских частей, численность советских военнопленных составляла 3,8 млн[433]. Затем из этой статистики таинственно «исчезли» 0,45 млн человек (3,8 млн – 3,35 млн). Нас нисколько не удовлетворяют объяснения об «уточнении» статистики. Дело гораздо серьезнее. 3,8 млн – это число пленных по донесениям воинских частей, а 3,35 млн – соответствующие данные лагерной статистики. Получается, что 0,45 млн пленных в 1941 г. не довели живыми до лагерей (они погибли в промежуток времени от момента пленения до момента поступления в лагеря).

Есть на этот счет и соответствующие свидетельства. Объясняя на Нюрнбергском процессе причины массового вымирания советских военнопленных, захваченных под Вязьмой в октябре 1941 г., подсудимый генерал-полковник А. Йодль заявил: «Окруженные русские армии оказывали фанатическое сопротивление, несмотря на то, что последние 8–10 дней были лишены какого-либо снабжения. Они питались буквально корой и корнями деревьев, так как отошли в непроходимые лесные массивы, и попали в плен уже в таком истощении, когда они были едва ли в состоянии передвигаться. Было просто невозможно их везти… Поблизости не было мест для их размещения… Очень скоро начались дожди, а позднее наступили холода. В этом и была причина, почему большая часть людей, взятых в плен под Вязьмой, умерли»[434].

Это свидетельство А. Йодля весьма примечательно. Оно подтверждает факт массовой смертности пленных в районах пленения, до поступления в лагеря. Поэтому произведенное немцами снижение числа взятых в плен в 1941 г. советских военнослужащих почти на 0,5 млн (с 3,8 млн до 3,35 млн) и соответственно всей статистики за всю войну с 6,2 млн до 5,75 млн являлось не просто «уточнением статистики». Это было «списание» почти 0,5 млн пленных, умерших в промежуток времени от момента пленения до момента регистрации в лагерях, и в немецкой лагерной статистике они, естественно, не учтены.