Сталинская гвардия. Наследники Вождя

Надо ли говорить, что к словам Громыко Горбачев не прислушался. Он свысока смотрел на «ретрограда» и «догматика», защищавшего авторитарное прошлое. Прошло полтора года. Разоблачения сталинизма и брежневского застоя оставляли от советской идеологии выжженную землю. Было ясно, что продолжение курса на гласность и перестройку – это путь к пропасти. Появление супротивников перестройки было неминуемо. 13 марта 1988 года, когда Горбачев пребывал в Югославии, советские охранители организовали публикацию статьи Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами» в «Советской России». Да, это был манифест антиперестроечных сил, первый опубликованный манифест честных охранителей, не желавших мириться с уничтожением державы. В отсутствие Горбачева на заседании Политбюро председательствовал Лигачев – и он предложил коллегам обсудить статью ленинградской большевички. Сам Лигачев не скрывал, что солидарен с идеями Андреевой. Члены Политбюро высказывались с жаром – и все поддерживали Андрееву. Воротников, Чебриков, Соломенцев. Дельная, правильная, своевременная статья! Слово взял и Громыко. Осторожный, избегавший конфликтов с руководством Громыко четко высказался в поддержку статьи Нины Андреевой. Он тоже не мог поступиться принципами… Они долго терпели художества Горбачева и вот, наконец, решились на противодействие. Громыко видел, что большинство обитателей Ореховой комнаты одобряют публикацию Андреевой – значит, это не оппозиция, это воля большинства, а Брежнев перед ней всегда пасовал. Они не намеревались снимать с должности Горбачева, как Молотова сотоварищи в июне 1957-го. Но Громыко рассчитывал, что Горбачев не пойдет против большинства, в котором числились и второй человек в партии Лигачев, и энергичный, влиятельный Воротников, и он, Громыко, старейшина партийного ареопага. Одобрив статью Нины Андреевой, они надеялись на корректировку курса, на приведение реформ в андроповское или, если угодно, дэнсяопиновское русло. На политдне в Доме политпросвещения – и еще в десятках таких домов по всему Союзу – андреевскую публикацию официально назвали директивной. 23 марта заговорщики встретились с Горбачевым в кулуарах съезда колхозников. Лигачев уверенным тоном хвалил статью Андреевой. Воротников, Громыко давали понять генеральному, что большинство уже решило вопрос, и ему выгоднее присоединиться – может быть, с оговорками, со взаимными компромиссами, но присоединиться! Горбачев дал им высказаться. И как ни в чем не бывало сказал, что статью в «Советской России» он читал и она ему не понравилась.

Воротников выдал общую эмоцию – удивление, разочарование, крах надежд, – воскликнув:

– Ну и ну!

Горбачев презрительно на него посмотрел: «Что – ну и ну? Я вижу дело куда-то не туда заходит. Расколом пахнет. Что «ну и ну»? Статья против перестройки, против февральского Пленума. Я никогда не возражал, если кто-то высказывает свои взгляды. Какие угодно – в печати, письма, статьи. Но до меня дошло, что эту статью сделали директивой. Ее в парторганизациях уже обсуждают как установочную. Запретили печатать возражения этой статье… Это уже другое дело.

А на февральском Пленуме я не «свой» доклад делал. Мы его все обсуждали и утвердили. Это доклад Политбюро, и его Пленум утвердил. А теперь, оказывается, другую линию дают… Я не держусь за свое кресло. Но пока я здесь, пока я в этом кресле, я буду отстаивать идеи перестройки… Нет! Так не пойдет». С тех пор он то и дело попрекал Воротникова этим «ну и ну». Ни Лигачев, ни Громыко, ни Воротников не могли представить, что Горбачев уже готов переместить центр власти из Политбюро в новый парламент и президентские структуры. Политбюро было для него «вчерашним днем». Лигачев предупреждал: это путь к безвластию, к анархии. Сломав систему партийного управления, мы потеряем контроль над индустрией, над финансами, над снабжением. Так и произошло – уже в девяностом году. Но Горбачев ошибок не признавал.

Андрей Андреевич Громыко похоронен на Новодевичьем кладбище. Он был на пенсии, но оставался членом ЦК. Семья отвергла предложение похоронить Андрея Андреевича у Кремлевской стены. Единственный из нибелунгов брежневского Политбюро, он лежит на Новодевичьем. Глава государства не удостоил своим присутствием похороны великого политика, еще недавно считавшегося главой Советского государства.

Анатолий Андреевич Громыко, сын Андрея Андреевича, часто выступает в прессе с воспоминаниями об отце. Главный урок, который можно извлечь из этих воспоминаний, – Громыко не любил дипломатию улыбок, рукопожатий, ни к чему не обязывающих встреч на высшем уровне, от которых остается только броская телевизионная картинка. Громыко стоял за результативную дипломатию, главный закон которой – каждый компромисс, каждое движение переговорщиков должно быть закреплено соглашениями, должно стать документом международного права. Все остальное – шоу-бизнес.