Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944

Более всего алкоголизации подверглись разведгруппы партизанских отрядов. Во-первых, они действовали на удалении от командования соединений — иногда в течение нескольких дней. Во-вторых, войсковая разведка — крайне важное, опасное и тяжелое занятие, поэтому к дисциплине разведчиков вышестоящее начальство проявляло определенное снисхождение, далее угроз, как правило, дело не доходило. В ходе напряженной операции — возвращения из Карпатского рейда в одной из групп Сумского соединения были отмечены случаи выпивки разведчиков, что нашло отражение в приказе командира группы П. Вершигоры: «Во избежание разного рода явлений, связанных с употреблением спиртных напитков во время разведки, приказываю: 1. За употребление спиртных напитков во время разведки и вне лагеря виновные будут расстреляны на месте. 2. Спиртные напитки разрешено употреблять только в лагере»[1221]. Бандеровский документ фиксирует попойку другой группы ковпаковских разведчиков, учиненную ими спустя пять дней: «22.08.[1943] зашло 5 партизан с одним подростком в ресторан Луцика Ивана в Мыслове (Калушский район Станиславской, сейчас Ивано-Франковской области — А. Г.). В центре были гости, пившие пиво. Один из партизан крикнул: “Руки вверх” — основательно обыскали всех присутствующих и попросили их во двор, запретили расходиться. После сделали обыск во всем доме и сказали подать пива. После того, как несколько раз выпили пива, хотели платить (хозяйка не приняла) и ушли»[1222].

В дневнике командира одного из отрядов дислоцировавшегося на Волыни соединения Алексея Федорова есть красноречивая запись от 28 октября 1943 г.: «С самого раннего утра начал заниматься разведкой. Пришлось снова брать в оборот тов. Зубко. Выяснилось, что он специально посылал разведчиков за самогонкой, а не по делу. Вместо дела он вместе с бойцами занимался пьянкой. Сегодня послал тов. Зубко и всю разведку в населенные пункты Бересцаны, Олько и Городище с целью организации и расширения агентурной сети»[1223]. Через полтора месяца ситуация повторилась в другой группе этого отряда: «8 декабря 1943 г. Командир разведки тов. Ганжа доложил, что бойцы 2-й роты Никишин, Шорий и Лепешкин, которые были в с. Привитовка, мерзавцы напились и стали стрелять. Очень печально — крестьянин накормил, напоил, а они стали стрелять в квартире. Лева Кузкин стал стрелять по ульям. Не успели эти чудаки приехать в лагерь, я их арестовал и посадил под строгий арест»[1224].

В связи с цитированными внутренними документами партизан вполне правдоподобным выглядит описание ситуации бандеровцами в Волынской области в феврале 1944 г.: «На протяжении нескольких дней безостановочно оперировала по селам красная разведка. Разъезжая по селам, разведчики все время заливались самогоном»[1225].

Критика УШПД несколько повлияла на ситуацию в соединениях, но воздействие, несомненно, было не кардинальным.

Например, первая радиограмма Строкача Ковпаку о недопустимости пьянства была послана в феврале 1943 г. Однако, как свидетельствовал побывавший в Сумском соединении чекист Яков Коротков, попойки продолжались и в марте. По его словам, заместитель Сидора Ковпака по хозяйственным вопросам Павловский «никогда не бывает трезвым, самогон для командования приготовляется под его руководством в хозяйственной] части»[1226]. Согласно сведениям бывшего политрука 5-й группы Сумского соединения Минаева, вследствие критики Строкача «пьянка уменьшила свои размеры, но не ликвидирована полностью. (…) Можно привести ряд фактов вопроса пьянки… Сейчас раненые партизаны Ковпака в Москве пьянствуют и дебоширят, но своевременно пресечены.

Комиссар т. Руднев начал искоренять пьянку физической силой, т. е. не один раз попало командиру и политруку 10-й роты и др. товарищам, кто напьется, а командир т. Ковпак плеткой как втянет разочка два-три, так и хмель проходит, поэтому случаи пьянки стали реже»[1227].

Дневник Григория Балицкого свидетельствует о том, что в образцовой части — отряде им. Сталина Черниговско-Волынского соединения — пьянство оставалось распространенным бытовым явлением даже после того, как подчиненные Алексея Федорова с начала 1943 г. стали неплохо контролироваться Центром, благодаря налаженной связи с «Большой землей». Да и в советском тылу попойки партизан были нередкими. После ранения Балицкий попал на излечение в Москву, где также на отдыхе оказались командир и комиссар соединения. Эти партизанские вожаки устраивали в столице настоящие дебоши: «Я стал жить вместе с [Алексеем] Федоровым, [Владимиром] Дружининым, [помощницей по комсомолу командира соединения Марией] Коваленко, [комиссаром отряда им. Сталина] Працуном в гостинице “Москва”, в 859 номере. Об этом номере знала почти вся “Москва”. Жизнь проходила исключительно весело: пили, гуляли, так проходили дни и ночи. Выпили спирта и 40-градусной водки столько, что, наверное, заработала бы водяная мельница…»[1228]