Сталинские репрессии. «Черные мифы» и факты

Но и безземелие было лишь частью большой проблемы. Другой ее срез, не менее важный в стратегическом плане развития государства, – это вопрос аграрной перенаселенности по сравнению с предельно малой численностью городского населения. Для развития промышленности требовалось высвобождение рабочих рук, требовалось направить огромные массы излишнего крестьянства в города (естественно, при условии соответствующего роста промышленности). Фактически Россия в начале XX века столкнулась с неизбежностью раскрестьянивания – иных методов развития и способов выдавить рабочую силу из деревни не было. Спектр возможных альтернатив сужался до минимума. В свое время Англия кардинально решила аналогичную проблему путем огораживания – массы крестьян были насильно согнаны со своей земли. В течение нескольких десятилетий в стране, ранее покрытой сетью деревень, была искоренена массовая аграрная культура за счет роста ткацких мануфактур, требующих расширения овцеводства и все больших поставок сырья – шерсти. В итоге «овцы съели людей» – земли отошли под пастбища, бывшие крестьяне, лишенные дома и всяких средств к существованию, создали рынок рабочей силы, отчасти пополнив рабочий класс, отчасти городское дно, отчасти сформировав класс безземельных сельскохозяйственных рабочих – батраков. Но Россия все время шла по принципиально иному пути, наделяя землей, то есть привязывая людей к наделам.

Безземелие, к которому спустя много лет привела отмена крепостного права, было результатом половинчатых и непродуманных реформ, а не элементом плана. Столыпинская реформа, сделавшая ставку на кулака в ущерб середняку и бедняку, никак не была раскрестьяниванием в полной мере (хоть и стоило ожидать, что в процессе реформы произойдет неизбежное выделение из общей массы безземельного деревенского, а затем и городского пролетариата). Реформа содержала в себе важный фактор – расселение, то есть вновь наделение землей, пусть и в Сибири. Но эта реформа, сделавшая ставку на 10 процентов зажиточных крестьян, провалилась под революционным давлением 90 процентов бедных земледельцев, из которых лишь малая доля согласилась на переселение. Деревня категорически отвергала даже такие мягкие, по сравнению с английскими, попытки внедрения капиталистических отношений в своей среде.

Но провал «мягкой» реформы еще более сужал спектр возможных действий. В политологии существует понятие «мальтузианской ловушки» – ситуации, при которой в доиндустриальных и ранних индустриальных обществах рост населения периодически обгоняет рост производства продуктов питания. Возникает голод, который «регулирует» численность населения. А возникающий по итогам голодных лет избыток провоцирует очередной демографический всплеск. В этой ситуации даже относительный рост производительности сельского хозяйства в результате технологических инноваций приводит лишь к выводу проблемы на новый уровень. Применение новых технологий дает избыток, следует рост населения деревни, и этот рост опережает темпы технологического переоснащения. Начинается голод, который ставит крест в том числе и на более широком внедрении новых технологий и машин. В долгосрочной перспективе не происходит ни роста производства продуктов питания, ни улучшения условий существования людей.

Россия, в силу резкого роста численности населения в конце XIX – начала XX веков, находилась на пороге мальтузианской ловушки. Хорошо известным из истории выходом из этой ситуации было именно раскрестьянивание.

Такой ход событий был прерван революцией. Все партии, включая большевиков, вынуждены были считаться с требованиями крестьянской массы – основной по численности группы населения. Олицетворением этих требований стал в 1917 году Декрет о земле и последовавший за ним Закон о социализации земли. Земля поступила в общественную собственность, наделы были розданы «по едокам» – вновь население было привязано к земле, к своему кровному участку.

Но, решая тем самым «бытовой» срез аграрного вопроса, его окончательное разрешение переносилось на будущее. Вызов, который стоял перед страной, заключался в необходимости накормить всех, а не только крестьянство, получая при этом достаточно ресурсов для дальнейшего промышленного развития. Нефти и газа, с горем пополам спасающих современную Россию вот уже 20 лет, на тот момент у государства не было.

То, что длительное время не было видно изнутри, точно отметил в своих работах британский советолог Э. Карр: «Приемлемого решения аграрной проблемы в России не могло быть без повышения ужасающе низкой производительности труда; эта дилемма будет мучить большевиков много лет спустя, а ее нельзя разрешить без введения современных машин и технологии, что, в свою очередь, невозможно на основе индивидуальных крестьянских наделов».