Сталинские соколы

Эскадра продолжила бои за Харьков. У нас были потери, но успех превышал все ожидания. Командир Голлоб в конце мая преодолел рубеж в сто побед. Отличались мои приятели. Пихлер и Ханнак.

1 июля эскадра переводится в Крым, будем дожимать Севастополь. Истребители начали перегонку Мессершмиттов уже сегодня, меня в качестве пассажира «Тетушки Ю» перевезли на аэродром Октоберфельд – хутор в ста километрах севернее Севастополя, в свое время заселенный соотечественниками – немцами, из которых, по собственному утверждению, происходила и Анна. Я стал так близок к любимой женщине, что чувство ожидания возможной предстоящей встречи совершенно выбили меня из душевного равновесия. Сомнений нет, через пару дней начнется решающий штурм, вермахт войдет в крепость и я смогу начать поиски своего обожаемого ангела.

С 7 июня бои, в том числе и воздушные, начались с удвоенной яростью. Русская пехота сражается с отчаяньем обреченных, чего нельзя сказать об авиации защитников, старающейся не вести активных действий. Наши потери нельзя назвать минимальными, но все же они исчисляются как 1 к 4 или 1 к 5 против потерь советов. Пихлер, оставшийся без меня, бьет все рекорды, одерживая по несколько побед в день.

После 17 июня наши войска вошли в город, и я стал серьезно опасаться за жизнь Анны. Рассчитывать на то, что личный состав госпиталя выживет под обстрелом немецкой артиллерии или в хаосе уличных боев, было наивно. Хорошо, если их уже эвакуировали на Кавказ, и она находится в безопасности, но такое развитие событий отдаляло нашу встречу. Душа металась от незнания и беспокойства. Самым страшным было то, что я добровольно обрек себя на сидение на аэродроме в ста километрах от крепости. Но, даже совершая вылеты, я бы не приблизился к любимой ни на шаг – убеждал я себя.

К первому июля судьба крепости была почти решена, и хотя бои еще продолжались, личный состав уже праздновал победу и получал награды. Командир эскадры Голлоб стал кавалером Рыцарского Креста с Дубовыми Листьями и Мечами. Манштейн получил звание генерал-фельдмаршала.

В виду слабости остатков русской авиации в крепости, нашу группу из-под Севастополя перебрасывают в район Керчи на аэродром Багерово, для действий против Тамани и Кавказа.

Это неожиданный удар для меня. Пользуясь отстранением от полетов и положением медика, я вымаливаю у Уббета разрешение задержаться под Севастополем и примыкаю к геройским частям 30-го корпуса взявшего бухты Севастополя еще в конце месяца. Там же незаслуженно получаю «Крымский щит» на голубом подкладе – как офицер люфтваффе.

Меня беспокоит только одно – судьба Анны. В городе я начинаю искать местоположения нашего последнего совместного пристанища.

Севастополь разрушен, передвигаться по нему трудно и опасно. Уничтожена инфраструктура, лежат трупы, крысы, и редкие уцелевшие собаки не гнушаются человечиной. Из подвалов и развалин еще стреляют. Можно запросто получит пулю обреченного снайпера или одинокого красноармейца. Местное население испугано прячется под завалами. В отличие от жителей иных городов полуострова, они люто ненавидят немцев и наши отвечают им тем же.

Я подозревал, что Анна, скорее еврейка, чем немка, а отношение к еврейскому населению жестоко и бесчеловечно. Существовал приказ Манштейна о необходимости «жестокого наказания» советских евреев на занятых территориях. Большинство офицеров люфтваффе к подобным проявлениям «расовой ненависти» относились с большим скептицизмом. Были случаи, когда СС обращалось к командирам летных частей с просьбой организовать из личного состава эскадр отряды для выявления и ликвидации советских должностных лиц, комиссаров и прочей «сволочи», включая евреев. Я слышал подобную историю еще в Константиновке. К Лютцову, командиру 3 эскадры, которую мы поддерживали в боях за Харьков, приехали с подобным обращением несколько чинов СС. Тот пришел в ярость, приказав всем командирам эскадры собраться в парадной форме перед штабом, а сам, надев мундир со всеми регалиями, заявил перед строем подчиненных, что считает «просьбу» эсэсовцев преступной и варварской, пригрозив уйти с поста командира эскадры, если хоть один солдат подразделения добровольно войдет в состав подобного отряда. К сожалению, не все офицеры вермахта столь принципиальны, если Анну найдут, как еврейка, женщина будет в огромной опасности. Она знает немецкий язык, но сможет ли она воспользоваться этим преимуществом в случае плен?.