Сталинские соколы

Я был не один, а стоял, или точнее парил в огромной когорте ангелов, очень похожих друг на друга, разве что еле заметно отличающихся выражением ликов и золотым оттенком волос. В руках каждого из нас было по огненному мечу, а за спиной – крылья. Странное дело. я думал, что эти крылья должны мешать, доставлять некоторый дискомфорт, но они совершенно не ощущались. Я не мог рассмотреть из какой части спины они растут, но это место даже не чесалось. Они были моим естественным продолжением как любая другая часть тела.

Внизу под нами, на страшной небесной глубине, уже шла битва. Мы были наподобие новобранцев – только что прибывших рекрутов, и нам предстояло присоединиться к сражению. По тайной, но всем понятной команде мы бросились целой армией на темную массу демонов. Мы падали вниз, ускоряясь, я слышал свист ветра, чувствовал, как воздушный поток обтекает мое лицо и невесомое тело. Под давлением воздуха крылья иногда издавали странный звук, как хлопает развивающийся на ветру флаг или раскрывается купол парашюта, но только хлопки были более приглушенные, и не причиняли вреда или болезненного ощущения. Так, несясь навстречу судьбе, мы падали несколько минут, хотя разве ангелам известно людское время, пока с разгона с грохотом и мощным ударом не врезались в армию демонов. Началась сеча. Мы разили и разили нас. Я и не думал, что ангелы могут испытывать такое страстное чувство лютой ненависти, я и не думал, что ангелы могут умирать!

Счет времени совершенно остановился, казалось сражение длиться бесконечно. Огненный меч был прекрасным оружием, я выбирал ближайшего демона, колол или рубил. Я смог рассмотреть, что наш противник очень похож на нас, разве что лики у них страшнее, а волосы и крылья имеют темно – красный оттенок. Я сразил многих, но один подобрался ко мне сбоку, вонзая играющий языками пламени клинок мне под ребра. Боль была невыносима, я закричал и, теряя сознание, был ошарашен последней странной мыслью. неужели и ангелы умирают?

Счета времени не было. Я проваливался в глухую слепую тьму и вдруг, внезапно, оказался на той самой первоначальной высоте, откуда началось наше падение в битву. Рана не болела, она затянулась без следа, впрочем, о каком следе можно было говорить, имея невесомое тело. И опять я оказался посреди бесчисленного воинства, оно было таким огромным, что любой стоящий в строю мог считать себя в центре. Не мешкая, словно парашютисты, получившие команду «прыжок», мы соскользнули с невидимой опоры и опять помчались в гущу идущего сражения навстречу армии демонов. Я летел, а точнее падал с чувством непонимания происходящего, с чувством наивного удивления. я думал что рай – это вечное безмятежное пребывание в лоне бога, под сенью его любви, без ненависти и боли, словно майский цветок на лужайке под нежным солнцем, и что же оказывается. рай, подобно скандинавской Вальхалле – это непрекращающаяся битва добра со злом, без победителей и побежденных!

Крылья яростно бились о встречный воздух, хлопая натянутым тентом.

Я проснулся от навязчивого наглого стука в дверь.

– Какого беса! – процедил я сквозь зубы, чувствуя как каждое тихое слово, сливается с невыносимым стуком и в полученном резонансе разбивает мою болящую голову кувалдой кривого кузнеца Арона, которым в детстве пугала меня мать. – Что за дурацкий сон, ох и перебрали мы вчера с Имре, празднуя День святого Иштвана!

Грохот не прекращался. Поняв, что это не сон, я попытался вернуться к реальности, что доставило не малых мук. Встав с кровати, я обнаружил, что так и завалился спать в штанах и рубашке. В комнате пахло взводом солдат давно не ходивших в баню. По дороге к двери я чуть не споткнулся о валявшийся на полу котелок. – Надо поднять, вещь хорошая, купленная мной на рождественской ярмарке в Будапеште за десять пенге. Потом еще долго копошился в замке. В тяжелую голову вползла мысль, что так сильно я последний раз напивался в то самое рождество, гуляя всю ночь по кабакам с младшим братом Имре. Наконец дверь поддалась, на пороге стоял крупный военный с петлицами главного сержанта. Он попытался бесцеремонно оттолкнуть меня от двери и зайти внутрь. Не желая пускать незнакомца в неубранную комнат, мне с трудом удалось сдержать этот штурм.

– Чем обязан вам? – спросил я наглого мужика.

– И он еще спрашивает! – голос сержанта гремел подобно выстрелу пушки. ты еще к восьми утра должен был явиться в призывную комиссию.

– Какую комиссию? – спросил я, недоумевая и почесывая ноющий затылок.

– По призыву в королевские вооруженные силы, вот по этой самой повестке – и сержант, достав бумажный листок, зачитал мое имя и фамилию, и о том, что я призываюсь на действительную военную службу и по этому поводу должен сегодня утром явиться на медицинскую комиссию.