Сталинские соколы

Хауптман Брук сегодня принял командование всей эскадрой. Он уже кавалер Рыцарского Креста с Дубовыми Листьями. В суматохе передислокаций и назначений командир не может уделить мне много времени, но принимает как старого товарища. Хельмут обещает обязательно отпраздновать его назначение и награду, как только появится время. Командир также пообещал, что через некоторое время, получив повышение, я смогу принять командование эскадрильей в его эскадре. А пока меня определяют в I группу хаутмана Релла. Две недели назад под Калачем погиб командир второй эскадрильи обер-лейтенант Рикк, и новый командир еще не назначен. Им бы мог стать я, если бы, при всей благосклонности судьбы, командование не забыло присвоить мне очередное звание, да и орден, к которому меня представили еще летом сорок первого года, затерялся в кабинетах тыловых бюрократов. А пока я зачислен в качестве летчика во вторую эскадрилью, командование которой возложено на обер-лейтенанта Хитца. Он младше меня на шесть лет, и я сразу почувствовал к новоиспеченному командиру неприязнь, словно он увел у меня не эскадрилью, а девушку. Ревность к его успеху не позволяла наладить с Хитцом дружеских отношений, и я держался от обер-лейтенанта на пренебрежительной дистанции.

Зато я радостно встретил старых приятелей. фельдфебеля Грибеля, а чуть позже на аэродром прилетел обер-лейтенант Глэзер. Наземный персонал не изменился, эти трудяги – механики, оружейники, готовящие наши самолеты в любую погоду без отдыха – могли упасть от усталости, но были избавлены от риска погибнуть на передовой. Среди летного состава много новеньких. Но самой большой радостью была встреча не с Глэзером, Грибелем, или даже Бруком. Когда я узнал, что мой стрелок «счастливчик» Карл жив и здоров, я прыгал от счастья, словно ребенок, неожиданно получивший желанный подарок. Буду просить лично у Хельмута сделать из нас постоянный экипаж.

В общении с пилотами, прибывшими с передовой, я заметил те же мрачные мысли и настроения. Мы оставили Ростов и Краснодар, и сейчас выгнувшаяся дугой лука линия фронта проходила от Сталинграда через Ростов до Харькова по бескрайней плоской степи, прикрыть которую у нас не было войск. Силы Вермахта, удерживающие Кавказ и Южную Украину были рассечены. Противник продолжал теснить нас от Ростова на юге и от Изюма на Славянск на востоке. Наши основные войска сконцентрировались от Сталино до Запорожья, но сил явно не хватало, значит, затыкать бреши в степи и уничтожать переправы через Днепр предстоит «Штукам» нашей эскадры. И это при том, что на всю I группу наберется не более двух десятков рабочих самолетов, например, в нашей эскадрилье их всего шесть. Тем страшнее потери, обозначившие мой первый вылет в новых условиях.

Погода прояснилась, и после обеда два звена Ю-87 отправляют атаковать русскую батарею в районе Харькова. Из-за нехватки техники у меня нет своего самолета, сегодня мне достается удивительная машина, не знаю, что сделали с ней техники, но двигатель развивает необычную мощность, самолет обладает прекрасной скоростью и скороподъемностью, и мне трудно удерживать его в строю.

Мы выходим в указанный район, противник хорошо замаскирован, атака на малой высоте слишком рискованна, а с высоты в три с половиной тысячи метров найти скрытые орудия сложно. Мы сбрасываем бомбы, надеясь на удачу, вряд ли атака успешна, в добавление к сложностям нас пытаются атаковать русские истребители. Это «большие крысы» – Ла-5. Нам удается отбить их атаку, и я с большим облегчением замечаю, что курс на Днепропетровск берут все самолеты. Но потом происходит нечто страшное, начавшаяся метель и приближающаяся темнота заставляет нас разойтись и следовать на аэродром поодиночке. Я иду на полных оборотах, стараясь успеть сесть, пока это возможно.

В результате возвращается только наш экипаж. Через некоторое время мы узнаем, что два самолета сталкиваются в воздухе и личный состав погибает, остальные садятся на вынужденную, практически падают, есть жертвы – эскадра теряет пятерых, все самолеты разбиты.

Произвели еще один вылет на артиллерию в районе сосредоточения русских частей. На этот раз более успешно. Пушки замаскированы, но мы сбросили бомбы с пикирования по площадям и на этот раз угадали. Ифаны бездействовали. На обратном пути попали под зенитный огонь, потери ужасающие. Один Ю-87 загорелся и взорвался в воздухе на моих глазах, еще несколько «Штук» было сбиты и горящими факелами упали на землю. Никогда мы не несли таких потерь. Во всей группе остались не более восьми исправных самолетов. Теперь мы идем на задание смешанными группами из разных подразделений.

Слабое утешение для моего самолюбия – Брук проследил, чтобы Хитц назначил меня ведущим и командиром звена («роя» или «цепи» в зависимости от количества самолетов). Чувствую, что Хитц был против, он испытывает ко мне такую же антипатию, Релл выбрал нейтральную позицию, ему до сих пор непонятно, почему воюющий полтора года летчик до сих пор лейтенант без отличий.