Сталинские соколы

Воспользовавшись ситуацией, я набрался наглости и произвел повторную атаку открытой стоянки, постаравшись выпустить за один заход все оставшиеся реактивные снаряды. Как минимум еще один Мессершмитт был поврежден. Во время захода, краем глаза я заметил уходящий от аэродрома в сторону нашей территории одинокий Ил-2. Сверху на него заходил фашистский истребитель. Дав полный газ, я попытался догнать Ил и отогнать немца, но расстояние было значительным. Фашист произвел заход и ушел вверх для новой атаки. Мне удалось приблизиться к нашему самолету метров на триста, это был борт командира. Несколько секунд передышки позволили мне осмотреть свой самолет. часть приборов отказала, фонарь был «посеребрен» осколками, на центроплане левого крыла был выдран здоровенный кусок обшивки, но Ил держался молодцом. Сверху меня обогнала пара Мессершмиттов, они, как будто не замечая меня, старались добить самолет ведущего. Помочь я ничем не мог. Я пытался вести заградительный огонь оставшимися боеприпасами, но попасть в немца, идущего на скорости с дистанции более пятисот метров, рискуя повредить своего, было невозможно. Я впервые увидел со стороны, как рикошетят снаряды от бронированной скорлупы Ил-2. Самолет ведущего получил значительные повреждения, он начал рыскать по тангнажу, то задирая капот вверх, то клюя носом. По непонятной причине истребители нас бросили, наверное, посчитали, что наши самолеты и так не дотянут. Сто процентов, они запишут нас на свой счет. Не долетая Гродно, самолет командира эскадрильи в последний раз задрал нос, потерял скорость и, парашютируя плашмя, упал на лес. Я сделал круг над местом его падения, сесть было некуда, и летчика я не видел. Запомнив координаты, я в одиночестве пошел в Лиду. Только теперь я стал осознавать все то, что произошло с нами с момента тревоги до событий последнего часа полетного времени, за еще только начавшийся и уже такой длинный воскресный день. Из шести вылетевших на задание самолетов – пять были сбиты, из шести, включая меня, летчиков – пятеро ранены, погибли или оказались в плену у немцев и это в первые часы войны. Все мои товарищи, с коими делил я казарменный кров и скамьи в столовой еще вчера, до рокового подъема, а они шутили и строили планы на жизнь. А какой провал. потерять пять новейших самолетов, которых, в таком количестве, нет ни в одном полку на всей границы. Наконец, я увидел свой аэродром и, выпустив закрылки, попытался выпустить шасси, но давление в баллоне упало до нуля, пневмосистема была перебита, и стойки не выходили. Там в бою я был спокоен, а здесь, внезапно, меня охватила паника. вернуться домой из пекла и разбиться при посадке! Я взял себя в руки и повторил выпуск шасси, задействовав пусковой баллон – это не помогло, давления не хватало, тогда я выпустил стойки вручную. С боковым сносом, но достаточно мягко я сел на узкую посадочную полосу. Ко мне подбежали техники и персонал аэродрома. Я снял промокший шлем, меня легко качало. На вопрос. «Еще кто-нибудь сядет?» – я молча помотал головой. На самолете в крыле и фюзеляже насчитали несколько десятков пробоин разного диаметра. Я удивился устойчивости Ила, способного лететь с подобными повреждениями.

На аэродроме скопилось много наших самолетов, откуда же они перелетели, устало подумал я. Не успел я дойти до штаба, как над Лидой показались Ме-110 и начали бить по стоянкам и рулежкам. Люди, находившиеся на земле, разбежались.

После налета, повставав из укрытий, осматриваем аэродром, самолеты почти все целы, но двое – летчик и техник – убиты, и двое из комсостава ранены. комдив Ганичев был тяжело ранен в живот, его заместитель Михайлов ранен в ногу. Ганичева унесли, врач обреченно махнул рукой. Вскоре командир дивизии умер. Командование принял подполковник Юзеев. В Лиде собралась часть уцелевших самолетов 122-ИАПа, перелетевших с уже захваченного немцами приграничного аэродрома Новый Двор, по концентрации техники аэродром был лакомым куском для немцев. И те прилетели еще раз после обеда. Теперь аэродром бомбили бомбардировщики Ю-88, уничтожив много наших самолетов. Должного истребительного прикрытие организовано не было и немцы вели себя безнаказанно. Во время второго налета тяжело ранило Юзеева, и дивизия опять была обезглавлена. Вечером командование дивизией принял прилетевший в Лиду с полевого аэродрома Лисище командир 127-ИАПа подполковник Гордиенко. Это самолеты его полка вели утренний бой над Гродно. Немцы только к вечеру смогли обнаружить аэродром, где находилась его часть и нанести удар пикировщиками. До темноты немцы произвели еще один удар по Лиде. Стемнело, оставшийся штаб дивизии попытались подсчитать потери первого дня. На аэродроме уцелело семьдесят два самолета – это все, кто смог перелететь из двух истребительных и нашего штурмового полков, связи с 16-м бомбардировочным полком, дислоцирующимся на аэродроме Черлена, не было.