Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

Это и есть те «гениальные полководцы», без которых, как уверяли советские историки, начало Великой Отечественной войны оказалось трагическим. Но были ли подсудимые «полководцами»? Командарм 1-го ранга Иван Белов встретил революцию, пребывая в партии эсеров как секретарь солдатского комитета запасного Сибирского полка в Ташкенте. Позже он отличился лишь на подавлении восстаний – Ташкентского, восстания в Верном, Кронштадтского; участвовал в разгроме басмачей и зачистке казаков на Кубани.

Балтийский матрос Павел Дыбенко – личность более знаменитая. Это он в Гатчине арестовывал генерала Краснова. Командуя отрядом под Нарвой, он был разбит и сдал город, за что в мае 1918 года его отдали под суд. Однако его оправдали, и с весны 1919 года он командовал Крымской армией и был наркомом по военным и морским делам Крымской республики. Но в партии его восстановили только в 1922 году. Дыбенко тоже входил в состав судебного присутствия, вынесшего приговор по делу группы Тухачевского. В начале 1938 года «за постоянное использование служебного положения и казенных средств для встреч с женщинами» командарм был снят с поста командующего Ленинградским военным округом и назначен управляющим трестом «Камлесосплав». На этом посту его и арестовали.

Сын унтер-офицера, штабс-капитан царской армии Левандовский почти всю Гражданскую войну провел на Кавказе; брал Баку, воевал на Тереке и в Дагестане. Позже руководил разгромом басмачества. С конца 1929 года был командующим Сибирским и Закавказским округами.

Очевидно, что никто из перечисленных военных не блеснул в реальной войне полководческими способностями. Столь же скромны были заслуги и других командармов, оказавшихся на скамье подсудимых. И как ни крути, но эти участники партизанских баталий на титул талантливых военачальников не тянут даже при наличии обостренного воображения.

Вторую группу осуждённых на этом процессе составили военные менее «полководческих» специальностей. В их числе: начальник академии Генштаба Кучинский, начальник разведуправления РККА Берзин, нарком связи Халепский, начальник главка наркомата оборонной промышленности Синявский, начальник управления ГВФ Ткачев, начальник управления ПВО Седякин, командующий авиационной армией особого назначения Хрипин.

Представший на суде бывший армейский комиссар 2-го ранга РККА латыш Ян Берзин (Петерис Янович Кюзис) известен как начальник военного разведуправления. Однако он причастен и к иной тайной деятельности. Еще в 1932 году он стал первым начальником лагерей на Дальнем Востоке – Дальстрое ГУЛАГа, которым руководил по апрель 1935 года. Правда, на следующий год в качестве военного советника республиканской армии он попал в Испанию.

На допросе 4 марта 1938 года в числе участников военного заговора он назвал военного советника при правительстве в Испании Штерна. Берзин показал: «При отъезде в Испанию ни Фельдман, ни Урицкий мне о нем, Штерне, как о заговорщике не говорили. В Испанию он прибыл без явки от Урицкого и в контрреволюционную связь со мной не вступал. Однако Урицкий мне отдельной запиской сообщил, что Штерн им выдвинут и является его человеком...»

Речь шла об одессите Семене Урицком, возглавлявшем 4-е разведывательное управление Генштаба РККД, племяннике председателя Петроградской ЧК М.С. Урицкого, убитого в 1918 году. Примечательно, что для еврея Штерна эти показания Берзина не имели последствий. Более того, во время советско-финляндской войны генерал-лейтенант Г.М. Штерн командовал 8-й армией. Итогом этого командования стало то, что его войска попали в окружение, 18-я стрелковая дивизия и 34-я танковая бригада были уничтожены. Армия Штерна потерпела поражение...

Таковы некоторые факты из биографий «жертв» «большой чистки». Все подсудимые признали себя причастными к военному заговору. К моменту ареста они занимали высокие посты, но представлять дело так, будто бы перед войной Сталин уничтожил «гениев» военного дела, значило бы впасть в ошибку. Никто из оказавшихся на скамье подсудимых в реальной войне не блеснул полководческими талантами. То были генералы мирного времени; правда, обладавшие достаточной энергией, чтобы, растолкав локтями конкурентов, занять высокие начальственные кабинеты.

Несмотря на аресты чекистов «привилегированной» национальности, Генеральный комиссар государственной безопасности Ежов не утратил своего авторитета в еврейской среде. Известный столичный журналист Михаил Кольцов (Фридлянд) 8 марта 1938 года опубликовал о нем в «Правде» апологетическую статью. В ней автор характеризовал Ежова как «чудесного несгибаемого большевика», который, дни и ночи не вставая из-за стола, стремительно распутывает и режет нити фашистского заговора».

Чекисты стали героями своего времени. Доклад на собрании в Большом театре, посвященный празднованию 20-летия органов безопасности, Анастас Иванович Микоян начал словами: «Каждый гражданин СССР – сотрудник НКВД». Однако в окружении Сталина уже появилось скептическое мнение о достоинствах «маленького наркома».