Сталинский неонеп

В этот период советская разведка решила уникальную по своей сложности задачу. Она установила, что параллельно с переговорами об этом пакте происходили тайные германо-японские переговоры о координации военных планов и приготовлений в Европе и Азии. 28 ноября 1936 года Литвинов обнародовал эти разведывательные данные, сообщив, что антикоминтерновский пакт «не имеет никакого смысла по той простой причине, что он является лишь прикрытием для другого соглашения, которое одновременно обсуждалось и было парафировано, а, вероятно, и подписано, и которое опубликовано не было и оглашению не подлежит. Я утверждаю, с сознанием всей ответственности моих слов, что именно выработке этого секретного документа… были посвящены 15-месячные переговоры японского военного атташе с германским сверхдипломатом». Заявив, что Германия, Япония и Италия, «известные своей агрессивностью и покушениями на чужие территории, борются с принципами коллективной безопасности и неделимости мира», Литвинов подчеркнул, что «уже это одно придаёт зловещий характер этим соглашениям и указывает на угрозу, которую они составляют всеобщему миру, безопасности и интересам многих стран» [478].

Эти разоблачения не помешали, однако, встрече в декабре 1936 года Геринга с советским послом Сурицем, на которой Геринг заявил, что «не к теперешней политике надо подгонять нашу экономику, а наоборот, всячески развивать наши экономические отношения и уже на базе этого развития медленно и постепенно воздействовать на политику». В том же месяце советский торгпред Канделаки встретился с Шахтом, который, как сообщалось в донесении советского посольства, зондировал «возможность прямых политических переговоров с нами» [479].

Вскоре после этого Кривицкий получил приказ заморозить советскую разведывательную сеть в Германии. Этот приказ, идущий непосредственно от Сталина, мотивировался тем, что в случае провала какого-либо из звеньев этой сети у Гитлера могут возникнуть подозрения в неискренности стремлений Сталина к союзу с ним. В беседе с Кривицким Ежов повторил сталинскую фразу: «Мы должны прийти к соглашению с такой сверхдержавой, как нацистская Германия» [480].

Всё это происходило в то время, когда Советский Союз и Германия выступали фактическими противниками в испанской войне, а советская пресса неустанно проклинала Троцкого и троцкистов как «агентов гестапо», вступивших в сговор с Гитлером для обеспечения ему победы в будущей войне против СССР. Германская официальная печать ни единым словом опровержения не откликнулась на московские процессы, где устами подсудимых подтверждалась эта версия. Гитлер и его сообщники отлично понимали, что подобная дискредитация Троцкого в глазах мировой общественности служит и их интересам.

8 января 1937 года Политбюро утвердило «проект устного ответа Канделаки» на зондажные предложения германских руководящих кругов о политических переговорах. В этом документе указывалось, что советское правительство «не отказывается и от прямых переговоров через официальных дипломатических представителей; оно согласно также считать конфиденциальными и не предавать огласке как наши последние беседы, так и дальнейшие разговоры, если германское правительство настаивает на этом» [481].

В письме Сурицу Литвинов сообщал, что в подготовленном им варианте «устного ответа» речь шла о переговорах Сурица с германским министром иностранных дел Нейратом, но Сталин внёс поправку о «прямых переговорах» — т. е. переговорах между Канделаки и Шахтом как личными представителями Сталина и Гитлера [482].

В апреле 1937 года Канделаки привез в Москву проект предварительного соглашения о заключении советско-германского договора, в котором затрагивались вопросы экономического и военного сотрудничества, взаимоотношений с Польшей и Прибалтийскими государствами [483]. Таким образом, предполагавшийся договор во многом предвосхищал положения пакта «Молотов — Риббентроп».

Сообщение о тайных переговорах между посланцами Сталина и Гитлера было опубликовано в «Бюллетене оппозиции» со слов советского разведчика И. Райсса, в 1937 году порвавшего со Сталиным и примкнувшего к движению IV Интернационала. После того, как Райсс был убит зарубежными агентами НКВД, редакция «Бюллетеня» опубликовала его записки, в которых содержалась примечательная фраза: «непрекращающиеся переговоры с Адольфом — Кандел[аки]». В примечаниях от редакции указывалось, что эта запись имела в виду закулисные переговоры с Гитлером, осуществлявшиеся Сталиным через Канделаки [484].

Райсс, по-видимому, не успел вывезти или обнародовать имевшиеся в его распоряжении документы, подтверждавшие это сообщение. В книге А. Бросса «Агенты Москвы» приводится фраза Литвинова: «Райсс был в курсе наших переговоров (с Гитлером.— В. Р.). Если бы он исчез вместе со всеми документами, то разразился бы невиданный скандал» [485].