Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928)

Действительно, в период активного проведения украинизации отношения между украинской и русской интеллигенцией были далеки от идеала. Неоднозначная ситуация в Одессе во время гастролей там русской труппы описана И. В. Майстренко. «На мою долю выпало быть в Одессе главой художественно-политического совета украинского драматического „Театра революции“. В Одессе было два драматических театра — украинский и русский. Художественный уровень обоих был приблизительно одинаков, уровень украинского, как опекаемого, начинал даже преобладать. В русский временами приезжали на гастроли корифеи русской драмы, как, например в 1930 году приехала известная „заслуженная артистка“ Зинаида Зеркалова, родом из Винницы. Позднее она стала „народной артисткой СССР“ и вошла в „сенат“ русских корифеев — Малого театра в Москве»[446], — вспоминал украинский деятель. Он считал, что «этот приезд в Одессу на гастроли русских корифеев, кроме общекультурного значения, был направлен на то, чтобы противопоставить художественную силу русского театра украинскому». Будучи редактором украинской газеты «Чорноморська комуна», которая стала выходить вместо русских «Одесских известий», он решил «критично отнестись к гастролям Зеркаловой»: «Пошел на постановку в русский театр пьесы Успенского (забыл название), в которой главную роль играла Зеркалова. Играла она хорошо, но я посвятил рецензию не игре Зеркаловой, а пьесе. О пьесе я написал: „В такое бурное время, как наше, Зеркалова не нашла лучшей возможности прославиться, как воспеть мещанский уют“. Пьеса действительно была мещанской, без каких-либо проблем и не была с амплуа Зеркаловой»[447].

Майстренко признавал, что был необъективен: «Если бы я дал оценку блестящей игры Зеркаловой, а при том пожалел бы, что эта игра развивалась на фоне никчемной для современного момента пьесы, то моя рецензия была бы в порядке. А из того, что я делал, Зеркалова поняла мое намерение и на другой день исчезла из Одессы. Для меня важной была не абстрактная „справедливость“, а возмещение для столетиями подавляемой великодержавностью украинской культуры. Сама талантливая девушка из Винницы — Зеркалова — была символом этого подавления. В разговорах я ссылался на Ленина, который в предсмертных письмах писал, что в нерусских республиках необходимо создавать такую несправедливость для великодержавников, которая компенсировала бы вековую несправедливость России для нерусских народов»[448]. В условиях господства «духа украинизации» рецензия не только не принесла Майстренко неприятностей, но, наоборот, принесла определенные дивиденды: в связи с рецензией руководитель местного агитпропа выдвинул его кандидатуру на общественный пост главы художественно-политического совета украинского «Театра революции»[449].

§ 4. Начало конфликта в украинском Политбюро

Выступления Хвылевого получили широкий резонанс. Для определения его взглядов широко использовался лозунг «Геть вiд Москви!»[450]. Как указывалось в тезисах ЦК КП(б)У к июньскому пленуму 1926 г., «брошенные в прессе лозунги ориентации на Европу, „Прочь от Москвы“ (по-укр. «Геть вiд Москви». — Е. Б.) и др., в значительной степени показательны, хотя пока касаются вопросов культуры и литературы. Такие лозунги могут быть только флагом для украинской мелкой буржуазии…»[451]

Как вспоминал украинский советский писатель Ю. К. Смолич, подобный лозунг ошеломлял, даже несмотря на присущий литераторам тех лет особый подъем: «Мы были социально заряжены и творчески порождены Октябрьской революцией и гражданской войной; были первым поколением украинских советских литераторов. Мы дружно сбрасывали старых богов, с радостью топили перунов, „низвергали“ с пьедесталов бывшие авторитеты. И нам очень хотелось создать пролетарскую, именно — первую в мире пролетарскую литературу. Представляли мы эту пролетарскую литературу неясно, туманно, собственно, и вовсе не представляли. Мы знали только, что будет она совершенно не такой, какой была литература донынешняя, не пролетарская»[452].

Революционная риторика с ее интернационалистскими лозунгами, переосмысление наследия классической русской литературы путем поиска революционной доминанты в творчестве тех или иных ее представителей, и одновременно желание украинской культурной элиты подчеркнуть свое отличие от элиты русской, — эти явления составляли почву для появления в украинской интеллектуальной среде новых теорий и идей, что не прошло незамеченным для республиканского руководства. В начале июня 1925 г. Каганович встретился с академиками А. Е. Крымским, М. С. Грушевским, С. А. Ефремовым, о чем он сообщил Политбюро ЦК КП(б)У. По настоянию Кагановича была создана комиссия для изучения настроений интеллигенции и определения тактики по отношению к ней. В состав комиссии вошли Л. М. Каганович, В. Я. Чубарь, А. Я. Шумский, Г. Ф. Гринько и возглавлявший ГПУ УССР В. А. Балицкий[453].