Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928)

Любопытно, что в это же время Политбюро ЦК КП(б)У приняло еще одно примечательное решение — об открытии украинской оперы в Киеве либо Харькове, предложив ставить оперы «вперемешку и поровну»[454]. Подобное решение — «вперемешку и поровну» — фактически отражало сложившуюся в УССР ситуацию: среди республиканского руководства не было единства мнений о масштабах украинизации. В конце октября 1925 г. Шумский, как член Исполнительного комитета Коминтерна, с группой руководителей компартии Западной Украины (КПЗУ) был принят Сталиным. Возникла длительная дискуссия о ситуации на Украине. Шумский утверждал, что украинизация столкнулась со значительными трудностями, ее не желали осуществлять руководящие работники, и считал необходимым отозвать Кагановича с поста генерального секретаря ЦК КП(б)У. Он также заявил Сталину, что хочет уехать из Украины. Бывший секретарь ЦК КПЗУ М. Теслюк вспоминал, что Шумский спрашивал Сталина: «Неужели большевики Украины не выросли настолько, что они сами из своих рядов не могли выдвинуть генерального секретаря ЦК с тем, чтобы ЦК ВКП(б) утвердил это избрание? Чем Чубарь, Петровский или Скрыпник хуже Кагановича»? Сталин многозначительно ответил: «Ты, Александр Яковлевич, прав, но еще рано». Через несколько месяцев Шумский пояснял руководству КП(б)У: «Ставя вопрос перед тов. Сталиным о снятии меня с Украины в связи с той ситуацией, которая создалась, я изложил ему положение по национальной работе и сказал, что, по-моему, тов. Каганович не тот политический руководитель нашей организации в должности генерального секретаря, которая нам нужен, и что этой роли больше бы отвечал тов. Чубарь. Мне было задан вопрос о том, а кого же — в председатели Совнаркома? Я сказал, что у нас есть целый ряд человек, которых можно поставить на этот пост, и назвал три фамилии: тт. Скрыпника, Гринько и Затонского»[455].

В конце 1925 г. вспыхнул конфликт Шумского с главой всеукраинских профсоюзов А. Ф. Радченко и секретарем Одесского окружкома КП(б)У Ф. Д. Корнюшиным по поводу открытия Одесского оперного театра. Как пишет украинский исследователь В. Ю. Васильев, местные деятели культуры считали, что открывать театр должна русская труппа. Шумский настаивал, что первую постановку должна осуществить украинская труппа. Корнюшин и Радченко обвинили Шумского в том, что они мобилизуют беспартийные украинские шовинистические массы против партии. Шумский подал заявление об освобождении от должности наркома, которую, впрочем, не приняли. Впоследствии Политбюро ЦК согласилось с тем, что театр необходимо было открывать украинской труппе, но указало, что Наркомпрос недоучитывал политического значения вопроса. В конце концов, в мае 1926 г. оперный театр открывала русская труппа[456].

Любопытно, что Шумский конфликтовал именно с Радченко, которого Н. С. Хрущев в своих воспоминаниях связывал с Кагановичем: «В ЦК КП(б)У у него (Кагановича. — Е. Б.) были очень сложные отношения с коллективом. Против него вели борьбу „старики“ — Петровский, Чубарь и другие, не признавала его Екатеринославская группа, где было сильным влияние Григория Ивановича Петровского. Опорой Кагановича, собственно, был Донбасс, главным образом Сталино, Луганск и Артемовск (бывший Бахмут). В Бахмуте Кагановичу доверие оказывалось больше через Радченко, чем непосредственно. Там был секретарем Никитенко, а он являлся близким человеком Радченко, Радченко же был председателем Совета профсоюзов Украины»[457]. Тем не менее во время «выезда членов Политбюро ЦК КП(б)У»[458], организованного в преддверии украинского партийного съезда, Каганович посетил, наряду с Донбассом, Киев и Екатеринослав. Сделано, по-видимому, это было не случайно: Каганович не жалел сил для объяснения правильности позиций Сталина и пополнения рядов его сторонников. В итоге верный сталинец смог с гордостью рапортовать, что все окружные и крупные районные конференции, состоявшиеся в конце 1925 г., «одобрили работу ЦК КП(б)У и особенно политику и деятельность ЦК РКП(б)». Сделано это было в основном при помощи жесткого административного нажима — оппозиционеры жаловались на «давление», «зажим» и «травлю» со стороны ЦК[459].

Помощь Кагановича для Сталина была весьма существенной. Как вспоминал Б. Г. Бажанов, «в декабре в организациях и на партийных конференциях шла полемика. Выборы делегатов на съезд, происшедшие в начале декабря на краевых и губернских партийных конференциях, предрешили и состав съезда, и поражение Зиновьева. Не имея возможности контролировать весь местный партийный аппарат (чем могли заниматься только Сталин и Молотов, сидя в ЦК), Зиновьев и Каменев рассчитывали на поддержку трех основных и ведущих организаций — двух столичных, московской и ленинградской, и самой важной из провинциальных — украинской. Посланный секретарем ЦК КПУ Каганович сделал все нужное, чтобы украинская организация была для Зиновьева и Каменева потеряна»[460].