Сталкер-югенд

  Несколько раз Паха вроде порывался заговорить, Чили ждала что заговорит. Но надо знать Паху. Так он и разогнался слова лить. В свою очередь парень подмечал, девушка готова его выслушать. Однако, сомневался, готова ли принять то, что он ей выложит. Поэтому прибывая в обостренном и взаимном желании диалога, они продолжали идти и не касаться темы для обоих болезненной.

  Однажды динго пропали. Их отсутствие обеспокоило гораздо больше, чем необъяснимое присутствие.

  − Странно это, - посмурнел Паха.

  − Ушли и ушли.

  − Почему только? Как испарились.

  Чили поела, попила воды, без напоминания и принуждения, сгрызла веточку полыни. Уставилась на огонь. Наверное люди любят его не только за тепло и защищенность, еще за одарение неким чувством единства, сидящих возле. Одной крови, одной доли, одного времени. Здесь и сейчас. А завтра? Завтра будет завтра.

  − Там выше, мост есть. Если с опаской, можно перейти. За мостом пустырь. Оттуда по шоссе, до трубы рукой подать.

  − Торопишься?

  − Чего без дела шляться.

  Эдакий непонятливый. Не про то вопрос.

  − Торопишься избавиться? - спросила Чили без всякой подковырки.

  − Сама придумала? − Паха, отставил кружку. Похоже объяснений не избежать.

  Чили его опередила..

  − А если другое придумаю? С тобой остаться?

  Паха несколько раз кашлянул, скрыть смущение и подбирая слова.

  − Как бы объяснить...

  − Не надо объяснять. Я останусь, − решилась она.

  Паха пересел перед ней на корточки, заглянул в лицо, забрал ладони девушки в свои.

  − Здесь трудно... Очень. Здесь ничего не дается даром и ничего нельзя уступать. Ничего. Все что мы... я или ты уступим, у нас заберут. Совсем. И прятаться нельзя. Нигде. Ни в убежище, ни в норе, ни в подземке. Нельзя. Человек создан для света, он должен жить под небом. И я хочу жить под небом. Хочу, чтобы мои дети жили под этим небом. Счастливо жили. Это не много. Но и не мало. И я не уступлю ничего из того что мое. Пока смогу. Пока жив, − дальше Паха говорил с задержками, паузами. Подумать, выверить слова. Не сказать лишнего и не упустить важного. − После того.... После гибели Юманы, я был в Берестье, в Караре. Где вскрыли кубышку. Никого не осталось. Был в Речном. Выводил кротов к фермерам. Они и похожи на кротов. Слепые, согнутые, потерянные, жалкие. Я не хочу как они. Другие пусть. Их дело. Я - нет! Все что принадлежало моим предкам, должно принадлежать моим внукам. По праву. Все до последнего камешка. До последней капельки, до последнего облачка. Я так решил. Сколько есть, все мое. Три дня, пять... год. Сколько проживу. Я не крот. Я человек. И этот мир мой!

  − И тебе нравится такая жизнь?

  − Не нравится. Я хотел бы другой. Но пока получается, как получается. Но знаю одно, то, что я не отдам, будет моим. А я не отдам. Нельзя отдавать то, что любишь!

  − А меня? - прозвучало ужасно глупо. Как из какой-то задрипанной книжонки, про принцессу и бродягу.

  − И тебя.

  Взгляд Пахи выражал то, чего она так хотела. Так смотрит мужчина на свою женщину. Не на любимую, не на драгоценную, не дражайшую. А на женщину, которая с ним сейчас и завтра, и навсегда. Женщину, которой будут доверять. Подобного удостаиваются не многие.

  − Я остаюсь. С тобой.

  Паха раздумывал не долго. Почти не раздумывал.

  − Я отведу тебя в Байдаху. Поживем первое время. Потом уйдем к самоедам. Они не откажут. Помогут. И нам и твоим.

  − Хорошо, − согласилась Чили.

   Паха сгреб девушку в охапку....

  Ему пришлось труднее. Его заголенный зад, достался комарью. У Чили пострадали лишь коленки...

  Под тонким одеялом тесно, но тепло и сухо. Покидать столь уютное убежище вовсе не хотелось. А если прижаться тесней и того лучше. Совсем хорошо.

  ...И утром ничуть не хуже чем вечером...

  Привязался дождичек и пришлось вставать, собираться в дорогу. Доели мясо, допили остывший чай. Одежда промокла и противно липла.

  − Не думай об этом, − посоветовал Паха. - Есть то на что можешь повлиять и то на что не можешь.

  − И как я повлияю на дождь?

  − Потому не парься и иди спокойно.

  Действенная логика! После некоторых усилий, Чили удалось не думать о неудобствах и путь показался легче.

  Не теряя времени, Паха рассказывал ей об окружающем. О деревьях, о травах-муравах, о козявках, о скачущих, прыгающих и крадущихся животных, если попадались показывал следы. Проводил с Чили курс выживания в экстремальных условиях. Кое-что опробовали. Освежевать зайца. Чили долго не решалась. Привязанный за задние лапы длинноухий казался живым и если его коснуться ударит лапами или заверещит. Тонко и жалобно.

  − Конечно, жалко, − не спорил Паха. - Всем жить охота. А ты представь не для себя делаешь. Для собственных детей. Их кормить надо.

  Чили фыркнула.

  − Скажи еще у меня их трое и родители старенькие.

  − И такое может быть, − усмехнулся Паха.

  Про детей? Или про родителей?

  Все же Чили собралась с духом и при помощи Пахи шкуру с зайца слупила.

  − Мех у него неважнецкий, не сезон. А вот мясо вполне съедобное.

  Толи Паха не обманул, толи потому что сама приложила руку, мясо показалось вкусным.

  Сердце, почти с кулак, Паха приготовил отдельно.