Стальная империя

Сталин повторил эту фразу в 1941 году перед членами Советского правительства, поставив в конце знак вопроса, когда некоторые пытались оправдать преступное бездействие генералов, повлекшее катастрофу первого года войны. И этот знак вопроса остался с ним на всю оставшуюся жизнь. Кто и когда имеет право посылать на смерть других людей, даже если они готовы отдать жизнь за Отечество? Чем и как он должен расплачиваться за это? Когда оправдано такое жертвоприношение?

Память бывшего семинариста услужливо рисовала образ Сергия Радонежского, посылающего своих монахов Ослябю и Пересвета на верную смерть на Куликово поле. Или всё же не на смерть, а на вечную жизнь? Ведь смерти как небытия не существует, теперь он знает это точно. Существует только смерть забвения, и она постигает всех, кроме героев. Их помнят века. Да… Как же он забыл?! Надо обязательно и немедленно внести в орденский капитул возможность награждения посмертно. Внести и надеяться, что генералы Шуваев и Поливанов выживут. Каждого он лично знал ещё в прошлой жизни: Поливанова – как члена Военно-законодательного совещания при Реввоенсовете, Шуваева – как начальника штаба Петроградского военного округа РККА. Сейчас они – главные тыловики империи и носители особо секретной информации. Так думают сами генералы и так думают враги. Он сказал обоим на прощание: «Помните, у нас нет ни одного секрета, который бы стоил вашей жизни!»

Они поняли его по-своему. Потому что ничего не знают про общий стратегический замысел, не ведают, что их знания – китайская шкатулка. Открыв ее, враги узнаю только то, что надо ему, а не то, что есть на самом деле. Каждый исполнитель в курсе только собственного маневра. Сложить элементы мозаики до поры до времени не получится ни у кого. Чем больше противник будет узнавать про отдельные элементы, тем больше дезориентируется. Целых четыре гамбита подряд, чтобы уверить врагов, будто застали его врасплох. А потом мышеловка захлопнется. Вот только приманка должна быть очень аппетитная…

– Иван Дмитриевич, – позвал император князя Ратиева, безотлучно находящегося при нем в новой жизни с момента первого посещения Тифлиса, – у меня есть поручение, которое кроме вас доверить некому…

Эскадры

14 января 1902 года. Лондон. Высокий Холборн

– Ждите, сэр Джеймс скоро примет вас, – напыщенный, словно Биг-Бен, мажордом церемонно поклонился и исчез за дверью, напоминавшей размерами и массивностью крепостные ворота.

«Интересно, когда это Макдональд успел стать сэром?» – хмыкнул про себя Алексей Игнатьев, с комфортом располагаясь в глубоком кожаном кресле и оглядывая новые хоромы скромного защитника трудящихся. С момента делегирования своих депутатов в Палату Общин новоиспеченный секретарь Комитета рабочего представительства и организатор партии лейбористов перестал особо скромничать, поселившись в шикарном особняке на Высоком Холборне напротив здания Prudential Assurance Building и одеваясь исключительно в Henry Poole, на Savile Row 15.

Последний раз Игнатьев видел Макдональда год назад, получив безумное поручение оказать помощь группе боевиков-социалистов, планирующих во время аудиенции взять в заложники семью Николая II. Эта дикая идея была похожа на истерику после неудавшегося государственного переворота с участием английского посла. Игнатьев вместе с Едрихиным из контрразведки и Треповым из лейб-жандармерии сломали голову, сочиняя причины фиаско операции, чтобы она не стала личным провалом Алексея, так удачно внедрившегося в окружение восходящего британского политика. Перебрав самые экзотические варианты, взяли тайм-аут, заявив о необходимости перенести сроки «в связи с временным отсутствием на месте нужных лиц». Из Британии в ответ пришла шифровка о срочном сворачивании всей операции и эвакуации боевиков из России. Видимо, в Лондоне информация об этой авантюре дошла до кого-то более или менее адекватного, и он волевым решением отменил этот casus belli.

После возвращения на Туманный Альбион Игнатьев через супругу сэра Стэнхоупа, в девичестве – Александру Валериановну Толстую, внучку Егора Францевича Канкрина, узнал о погроме, устроенном королём Эдуардом в секретных британских службах и Форин Офис, и об образовании из осколков разрозненных конкурирующих между собой контор принципиально новой централизованной структуры – Secret Intelligence Service[36].