Стальная империя

- Наоборот, — Шухов бросил карандаш на бумаги, — очень интересует. И вопросы я задаю не риторические, а практические, вопросы человека, не желающего жить в условиях социального конфликта. Меня просто, как инженера, привыкшего считать и доверять больше цифрам, чем словам, не удовлетворяют эмпирические размышления о светлом будущем. Хотелось бы увидеть его чертежи с расчётами, размерами и технологией воспроизводства.

- И меня тоже волнует вопрос эксплуатации, — поддержал Шухова Балакшин, — наши кооператоры в большинстве своем вообще не используют наемный труд, иначе конечный продукт сразу становится нерентабельным. Но эксплуатацию они чувствуют на своей шее каждый раз, когда сталкиваются с банкирами и перекупщиками. Потому и сбиваются в артели, ибо поодиночке не выжить.

- Владимир Ильич, у вашего соратника, товарища Дзержинского и его Чрезвычайной Комиссии, разговор с ростовщиками короткий, не так ли? — улыбнулся Столыпин, пытаясь сбросить возрастающий градус спора…

- Марксизм, — Ленин пропустил мимо ушей комплимент главы правительства, — указывает на единственный прогрессивный и революционный класс, способный кардинально изменить ситуацию в государстве. И этот класс — пролетариат.

-Позвольте, — уязвленный невниманием к своей персоне, Столыпин закопал “трубку мира” и выкопал томагавк. — Не Вы ли в своей фундаментальной работе с подражательством Чернышевскому “Что делать?” чёрным по белому пишете: “пролетариат не способен самостоятельно формулировать никаких требований и задач, кроме экономических”. А для заявленных коренных преобразований в государстве, по вашему же мнению, пролетариату требуется костыль в виде партии профессиональных революционеров, где среди руководства никакими рабочими и не пахнет..

- И давно царские министры изучают мои работы? — насмешливо прищурил глаза лидер РСДРП.

- С первого дня моего пребывания в этой должности, — Столыпин ухмыльнулся, — и не только Ваши. И Струве с Плехановым, и Бакунина с Кропоткиным, которые, кстати, разошлись с Марксом, указав, что реализация его теории неизбежно ведёт не к коммунизму, а к государственному капитализму.

Стук в дверь оборвал беседу в самом её разгаре.

-Пётр Аркадьевич, — на пороге стоял адъютант Столыпина, — срочной аудиенции просит ротмистр Лавров…

- Простите, господа строители, — глава правительства торопливо застегнул сюртук, — надо идти. Постарайтесь за время моего отсутствия не устроить в одном отдельно взятом купе филиал Вандеи. Государь не просто так собрал нас вместе, поставив задачу — разработать устраивающую всех теорию государственного строительства. Как он сказал, “без теории нам смерть”! Вот и отнеситесь соответственно…

***

После ухода Столыпина беседа сама собой затихла, и только Ильич, теребя подстаканник, ещё долго переваривал услышанное, пока не взорвался от переполнявших его эмоций.

-Нет, ну каков наглец! Марксу изволит Бакуниным тыкать! Да что может вообще понимать в марксизме помещик и царский чиновник?

-Хм… — кашлянул Дзержинский, сохранявший молчание в процессе разговора.

-Феликс Эдмундович! — Ленин, поняв, что его внимательно слушают, решил апеллировать к известному революционеру, ушедшему последнее время с головой в ликвидацию беспризорности силами своих “иезуитов с красными звёздами”, - надеюсь вы понимаете всю нелепость ситуации? Это же абсурд — проверять передовую и единственно правильную теорию построения общества будущего какими-то нелепыми расчётами мощности трудящихся в лошадиных силах!

- Владимир Ильич, — Дзержинский говорил так тихо, будто боялся разбудить спящего, — уверен, что Вы помните “Манифест коммунистической партии”, а конкретнее — программу построения коммунизма, из десяти пунктов, приведенную в этом документе.

-Ну, конечно… близко к тексту, — осторожно обронил Ленин, не понимая, к чему клонит суровый “главный красный инквизитор”.

- А я ещё в тюрьме выучил наизусть. Так вот, по порядку — первый и четвертый пункт — “экспроприация земельной собственности” и “конфискация имущества эмигрантов и мятежников” в России уже идёт, и вы это имели возможность лицезреть собственными глазами, а я — осуществлять собственными руками. За год у сельских ростовщиков и контрабандистов изъято почти 5 млн десятин пашни. Это при том, что у всех помещиков России, вместе взятых, в собственности находилось всего шесть миллионов. (*)

Ленин согласно кивнул, продолжая выжидающе смотреть на Дзержинского.

-Второй пункт программы Манифеста — высокий прогрессивный налог — тоже введен! Причем невиданная нигде больше в мире ставка 50 % налога на прибыль от спекуляции и ростовщичества равнозначна запрету и того, и другого.

Согласились все, сидящие в купе. Нелюбовь к процентщикам была всеобщей и повсеместной.

-Третий пункт — отмена права наследования, как видите, тоже сокращен кардинально. Наследование титула — это, знаете ли, вековая база высшего света и невозможность передавать его по наследству производит еще не оцененную перестройку общества… Впрочем, вам, как дворянину…