Стальная империя

Стоящий за спиной великого князя граф Игнатьев не сдержал улыбки. Уж очень натянуто звучала эта фраза в сравнении с тоном совещаний военно-революционного комитета, проходивших накануне. Перечень обиженных властью и вступивших в революционную партию “Открытая Россия” полностью совпадал со списком уличенных в казнокрадстве и мздоимстве, составленным Главным ревизионным управлением. Но Алексей чувствовал и другое: загнанные в угол крысы опасны, а таковых только в Читу прибыло не меньше тысячи. Были среди них знакомые Алексея по пажескому корпусу и кавалергардскому полку, желающие отомстить за внезапно утерянное влияние и состояние, возмущенные подозрением в коррупции, недовольные потерянными аристократическими привилегиями и просто консерваторы, воспринимающие в штыки всё новое. И самое удивительное – таких было много не только среди дворян. За последний месяц Игнатьев насмотрелся на купцов, на духовенство и даже на крестьян, недовольных новыми порядками, ломающими привычный образ жизни, пусть небогатой, зато спокойной и понятной. Всё это взбудораженное болото, пользуясь появившейся свободой слова, булькало, кооперировалось и стекалось в хорошо организованные частые сети полуподпольных организаций. Накопление сил шло полгода и он даже не представлял, сколько всего штыков и сабель могут выставить мятежники… Добровольно взвалив на себя обязанности фельдъегеря при князе Львове, известном узкому кругу, как доктор Фальк, Игнатьев в общих чертах представлял масштабы заговора, но всё равно поручика иногда брала оторопь при виде фамилий и адресов, по которым надо было доставить шифрованные сообщения и векселя первоклассных британских и американских банков. Чувствовалось, что Лондонский сити не поскупился на “частные пожертвования” для демократизации России и в деньгах мятежники стеснения не знали. Дважды за всю свою службу “почтальоном” Алексей позволил себе задержать конфиденциальную корреспонденцию: письмо киевскому генерал-губернатору Драгомирову, которого хорошо знал и уважал отец, и пакет адмиралу Рожественскому, отправляющемуся командовать Черноморским флотом. Игнатьев два дня носил корреспонденцию в своем портфеле и только после одобрения контрразведки, скрепя сердце, отправил получателям, изменив кое-какие даты. Зачем это нужно Ставке, узнавать было некогда, не у кого, да и незачем. Своих забот хватало.

В Иркутске через старинного и надёжного друга отца Игнатьев передал в контрразведку и лейб-жандармерию очередной полный и подробный отчет об услышанном и увиденном за время путешествия из Лондона в свите великого князя Бориса Владимировича. Документ о готовящихся забастовках, диверсиях на заводах и Транссибе, о подпольных организациях заговорщиков в дворянских и офицерских собраниях, о полувоенных лагерях и химических мастерских в усадьбах и поместьях, наконец о людских ручейках революционеров, стекающихся к Омску и Иркутску, получился увесистый, на полсотни страниц. А в ответ поступила всего одна команда – наблюдать, ни во что не вмешиваться, держаться рядом с Фальком…

– Прогрессивные силы Запада готовы оказать помощь русской революции, – витийствовал тем временем Львов. – По просьбе нашего военно-революционного комитета британский экспедиционный корпус перешел границу с Китаем в Забайкалье и сейчас должен форсировать реку Онон.

В это же время у реки Онон.

Перед станцией “Оловянная” железная дорога, зажатая с одной стороны рекой, а с другой – нависающими над ней сопками, долго и нудно бежит вдоль течения, чтобы потом, прямо напротив распадка, сделать резкий поворот на девяносто градусов и перепрыгнуть через стремнину. Британские военные инженеры, аккуратно исследовавшие конструкцию моста, не нашли никаких видимых повреждений, разведчики не обнаружили никаких следов противника. Беглый осмотр ближайших сопок тоже не выявил ничего подозрительного. Создавалось впечатление, что русские просто не успели зацепиться за естественную преграду и организовать сопротивление.

Нещадно коптя небо, через речку пополз британский бронепоезд. Защищённые бронёй стрелки зорко смотрели по сторонам, имея приказ подавить огнём любые попытки помешать переправе армии.

Артиллерия, заблаговременно размещённая на склонах сопки, нависающей над рекой, мостом и железной дорогой, тоже была готова в любой момент открыть огонь и перепахать гранатами и шрапнелью позиции снайперов, если таковые будут обнаружены.

Пока всё было спокойно. Бронепоезд, пыхтя, дополз до полустанка и застыл, окутавшись паром. Станция оказалась пугающе безлюдна. Во дворах редких домов, стоящих за ней, даже не лаяли собаки. И только милях в трёх на западе виднелся столб дыма от движущегося сюда железнодорожного состава.

– Десанту покинуть бронепоезд и рассредоточиться, – скомандовал капитан Барт, не отрывая глаз от бинокля.