Стальная империя

Гуайчиль родила нойону ещё двоих детей: сначала девочку, названную Дубовым в честь матери Ниной, потом мальчика, Илью. Услышав это имя, обе жены довольно кивнули – ну как же, уж всяко знали святого Илию. Часть монголов… Нет, лучше не так. Те, кого всё чаще называли одним словом – монголы, представляли собой множество самых разных племён, часть которых – найманы, кераиты, меркиты, уйгуры – исповедовали христианство, принесённое когда-то в степи опальным миссионером Несторием. Христианство это, хоть и было весьма своеобразным, не признавая, к примеру, Богочеловеческой сущности Иисуса Христа, однако все необходимые морально-этические ценности в себя включало. Часть монголов почитала грозного бога Тэнгри и множество божков помельче, часть – пока ещё очень маленькая – исповедовала буддизм, а часть – ещё меньшая – мусульманство. Чингисхан в мудрости своей велел чтить любую религию – и, по мысли Баурджина, это было правильно. Правильно и справедливо. Кроме религиозного многообразия, монголы – коль их уж стало принято так называть по имени одного из главных племён – сильно отличались друг от друга и по внешнему виду: кроме узкоглазых и скуластых, много было светловолосых европеоидов – тюрков. Сам Чингисхан, кстати, был светлоглаз и рыжебород, к тому же – высок и строен. Правда, в последнее время великий хан всё чаще горбился под грузом непосильных забот недавно возникшего государства. Наследник великих азиатских – точнее, южносибирских империй, он нёс свой тяжёлый груз с честью, дав своим поданным свод строгих законов – «Ясу». Запрещалось всё то, что было неэтично и плохо: воровство, прелюбодеяние и прочее. Заодно и пьянство. Монголы были не дураки выпить. Готовили ягодное вино – бражку, хмельной кумыс и молочную водку – арьку. Пили много – по праздникам и в будни, по случаю и без такового. Веселились, пели песни, а потом, встречаясь, со смехом и прибаутками вспоминали, кто сколько выпил да что учудил. Прямо совсем как русские люди! Правда, вели себя при этом вполне прилично, без всякого гнусного непотребства – разбитых морд, злобных пьяных драк и всего прочего. Пили – для радости и веселья. Пили все.

Темучину осточертело: приехал как-то раз из какого-то кочевья да посетовал – куда ни глянь, одна пьянь! Мальчонка маленький – едва до брюха коня – и тот в умат! Идёт, шатается, орёт себе песни. Ну куда это годится? Разве ж с такими пьяницами построишь нормальное государство? Возродишь древнюю имперскую мощь? Пьяному уже хорошо, на великие свершения его не тянет.

Вот и запретил Чингисхан пить. В «Ясе», основном законе! Не совсем, конечно, запретил, но теперь слишком уж забубённые гуляки знали, что за пьянство неделями беспробудно им могут и хребет сломать. Строгие стали законы! Однако пили всё так же много. Баурджин по этому поводу посмеивался: монголов пить отучить – всё равно как ложками попытаться вычерпать озеро Буйр-Нур. Может, конечно, и вычерпается… лет через тысячу, две…

Так вот и жили, вполне даже счастливо. Правда, не сказать, что Баурджин-нойон купался в счастье и неге – некогда было купаться, должность не позволяла. Юртаджи – в переводе на понятный язык – полковник генерального штаба.

Личный шатёр из золочёной парчи, синий стяг с вышитым изображением Христородицы, особняк в Хара-Хото и тумен отборных воинов, храбрых и умелых рубак… ни черта не смыслящих в тонкой стратегической работе разведки! А соперник был силён – цзиньскую разведшколу ханьцы ставили, на основе тщательно разработанной военно-шпионской науки. Трактатов у них было по этому поводу понаписано – тьма! Баурджин, когда изучал ханьский, один прочёл – некоего Сунь Цзы. Даже выражение из него запомнил: «Война – это путь обмана». Умри, но точней не скажешь!

Вот и приходилось обманывать. Нет, конечно, окромя дуболомов и смышлёные ребята попадались, только вот ни ханьского, ни чжурчжэньского языка не знали, а учить их сейчас было некогда. Набрать соглядатаев из самих ханьцев или чжурчжэней? Можно, конечно, но только как им довериться? Да и зачем? Уж в этом вопросе Баурджин-юртаджи был полностью согласен со своими помощниками – Гамильдэ-Иченом и Игдоржем Собакой. Никому нельзя доверять! А нужно было выяснить положение дел, организовать мятежи – несколько маленьких либо один большой, а лучше – и то и другое. И сделать всё качественно и быстро. Ну, кого пошлёшь?

– Сам поеду!

Баурджин так и заявил великому хану. Тот, конечно, нахмурился:

– Обоснуй!

Ох, и взгляд же был у Чингисхана – тигриный! Мурашки по коже. Однако Баурджин к таким взглядам привык, да и не хану ведь, по большому счёту, служил – своей семье, своему роду, своей Родине. Пожал плечами, улыбнулся хитро:

– Обосновать? Изволь, великий хан. Я – один из немногих – неплохо говорю по чжурчжэньски, а на ханьском даже пишу…

– Ну да, ну да, – хан вдруг улыбнулся. – Со времён Мэй Цзы, да?