Стальная корона

И Рим «запылал». Не в прямом, конечно, смысле, но сначала пролилась первая кровь, а потом уже никто не видел причин сдерживаться. Только сторонники Кресцентиев находились в уязвимом положении: их лидеры уже бежали из города, да и численность верных им людей и заблаговременно нанятых на случай осложнений отрядов заметно уступала совместным силам понтифика и Феофано. К тому же наемники не горели желанием сложить головы всего лишь за золото и зачастую изменяли в обмен на свободный выход из города и обещания не преследовать ни сейчас, ни вообще. Последнее было сделано по инициативе Иоанна XV, он за долгие годы общения с наемниками научился хорошо их понимать. И с момента соглашения с первыми отрядами наемников все окончательно стало ясно. Сторонники Кресцентиев не просто проиграли, но лишились даже возможности выторговать более-менее приемлемые условия.

Вместе с тем, к удивлению очень и очень многих, Иоанн XV призвал императрицу-мать Феофано проявить милосердие к тем, кто был лишь неразумным оружием в руках истинных виновников. Впрочем, особо сильно он за этих самых «неразумных» не хлопотал. Так, обозначил свою позицию, продемонстрировал, что он, Иоанн XV, викарий Христа, беспощаден лишь к настоящим врагам, а не к их оружию. Осторожный намек, задел на будущее. Умные поймут.

Намекнув же касательно своего отношения к происходящему, понтифик удалился в замок Святого Ангела. Как он сказал жителям Рима: «Уединиться в молитве за души заблудших рабов Божьих». Подобающее объяснение для Папы, потому как никто или не усомнится, или, в конце концов, не станет возражать вслух.

На деле же Джованни ди Галлина Альба просто устранялся от конечной стадии любого бунта. Той самой, где пытают и казнят наиболее виновных. А те, кто был замешан не так сильно, все равно очень многое теряют. В лучшем случае – немалую часть богатств и земель. Впрочем, насчет этого понтифик не беспокоился: если деньгами Феофано и особенно ее окружение польститься могли, то вот земли бунтовщиков должны были перейти непосредственно патримониуму святого Петра, то есть лично ему, Папе. На то была недавно подтвержденная договоренность.

Джованни ди Галлина Альба сидел в мягком кресле, попивал выдержанное вино и смотрел на приглашенного гостя. Того самого, который с недавних пор переместился в незримой иерархии слуг Святого Престола на одно из первых мест. Если вообще не на первое.

– Как только мои замыслы воплотятся, я сделаю тебя командиром преторианской стражи, ди Торрино.

– Я не люблю внимание к себе, ваше святейшество…

– Оно тебя не минует, Джованни. Привыкай, в этом внимании ты найдешь много приятного для себя. Хотя насчет командира преторианцев я и правда погорячился, – понтифик усмехнулся. – Я задумываю большую реформу нашей церкви. Настолько большую, что у многих голова пойдет кругом. Но! Это все будет потом, когда мы укротим второго врага. Не человека, как Кресцентий, а целую империю, которая посмела называть себя Священной Римской!

– В то время как у Рима и всех италийских земель должен быть лишь один хозяин – вы. А еще иметь возможность…

– Тс-с! Молчи, – с лукавой ухмылкой ди Галлина Альба прижал палец к губам. – О таком лучше молчать. До поры. Пока же просто сиди, отдыхай, наслаждаясь вкусом вина и особенно успеха, которого удалось достичь. Его вкус незабываем!

Ди Торрино не собирался спорить со своим покровителем. Он осознавал, что впервые со времени Иоанна XII в Риме на Святом Престоле укрепился действительно умный и хитрый правитель. Тот, который использовал власть духовную для достижения светской. Действительно, сейчас он был самым могущественным в Риме и подвластных землях как по золоту и воинам, так и по влиянию на народ. И последнее было получено лишь в последние дни, за счет смерти Майоля Клюнийского. Эта смерть стала словно очищающим репутацию понтифика потоком, смыв все слухи о кумовстве, распутстве и прочем. Ведь покровитель «невинно убиенного Майоля» просто не мог быть замешан во всем, в чем его обвиняли. Что тут сказать, Папа умело разыграл партию, пожертвовав ценной фигурой и поставив мат противнику. И это был лишь один из первых шагов к желаемому им величию.

А такого понтифика следовало держаться.

Что же до самого понтифика, то он думал о другом. Для начала о том, что необходимо в самом скором времени найти замену Майолю. Причем сразу в двух направлениях: как собственно аббата Клюни и человека, двигающего вперед реформу, а так же как своего помощника из числа наделенных саном. Насчет первого особых проблем Папа не ожидал – достаточно будет использовать влияние покойного и память о нем, а повседневную работу сможет выполнить кто-то из обитающей в Клюни братии. Только следует подобрать того, который будет и ревностным христианином, и не слишком сообразительным, и к тому же довольно молодым. У Джованни ди Галлина Альба не было никакого желания, чтобы избранный им человек взял да и помер от старости, измученный постами и прочей аскезой, до которой все сторонники реформы были большими охотниками.