Стальная метель

Тщательно выбранное поле боя возле холмов, называемых Верблюжьей спиной, и одноимённым селением, два месяца тщательно выравнивалось — срывались возвышенности, засыпались сухие русла и впадины. К шестнадцатому дню месяца Праздничных подношений вся долина напоминала туго натянутое полотнище…

Далеко не всё войска Дария собрались в тот день на поле. Часть оставалась в тылу, прикрывая дороги, ведущие на закат и на полдень — разведка доносила, что там замечены были конные отряды Александра; позже стало известно, что никаких отрядов нет, а ложные донесения были отправлены лазутчиками Таис, пробравшимися в самые верха нескольких сатрапий. Часть же просто не вышла из лагерей — особенно это касалось скифов и массагетов. Но и без них без малого двухсоттысячное войско, выстроенное в глубину по восемьдесят, сто, а местами по сто пятьдесят человек, производило огромное впечатление. Казалось, одним общим вздохом они сметут любого противника.

Я с моим отрядом занимал место в первой линии, чуть правее центра. Слева от нас стояла тонкая линия иранцев с огромным количеством знамён и значков в руках — их задачей было не дать увидеть врагу, как подходят и разворачиваются за их спинами боевые колесницы. Справа в блестящих доспехах с длинными мечами в руках стояли ровными рядами десять тысяч Бессмертных — личная гвардия Дария. Сам он на высокой колеснице, позволявшей видеть всё поле боя, возвышался среди них. Ещё правее выстроились в несколько рядов боевые слоны с башенками на спинах…

Колонны македонцев возникли вдали и стали медленно приближаться, на ходу разворачиваясь веером и выстраиваясь в длинную фалангу. Конница уходила на фланги. Шагах в двухстах фаланга остановилась. Небольшой конный отряд медленно проследовал вдоль неё; я узнал Александра по белым перьям на шлеме и огромному вороному коню, и Клита Чёрного по фигуре, напоминающей медведя. Ветер дул в нашу сторону, и, наверное, можно было бы услышать слова, обращенные царём к его воинам, если бы не неистовое «Алалалай!!!» — так в крике звучало имя Эниалоиса, македонского бога войны, которого греки называли Аресом.

Когда царь проехал, сквозь строй прошли и встали впереди воинов несколько групп жрецов. Они принесли в жертву коз и баранов, и скоро наших ноздрей коснулся запах горящей шерсти и горящего мяса. Совсем далеко жрецы-гадальщики проводили свои исследования воли богов, время тянулось… Наконец я увидел, как Александр вскочил на коня и воздел высоко вверх копьё.

— Алалалай!!! Алалалай!!! — прокатилось по рядам. Воины потрясали копьями, били в щиты, обнимались. Предсказания были получены, и они были благоприятны для македонцев.

Но строй всё ещё оставался на месте. Александр со своими людьми проскакал обратно и занял своё место на стыке пехотной фаланги и конницы. Несколько лепт ничего не происходило, а потом заворчали невидимые барабаны и запели флейты. Шеренги шелохнулись, но поначалу казалось, что воины переступают на месте. Потом барабаны поймали общий ритм, и начальники махнули флажками. Вот теперь стало видно, что фаланга пошла — лес копий колыхался над головами. Барабаны били всё быстрее…

И тут запели медные трубы персов. Звук их был громоподобен и настолько ужасен, что даже у меня по спине побежали мурашки и шевельнулись под шлемом волосы. Дарий махнул алым платком, и его войско двинулось навстречу македонцам. Пошли и мы, сначала медленно, потом наращивая шаг. Когда расстояние между армиями сократилось почти до броска копья, иранцы слева от нас бросились в стороны, и из-за их строя вылетели десятки боевых колесниц — и почти сразу, громко трубя, далеко справа двинулись вперёд боевые слоны. Казалось, нет такой силы, которая могла бы противостоять им, и фаланга будет неизбежно рассечена на три части, смята и вытоптана, а потом дорублена массивными кривыми мечами и боевыми топорами подоспевшей тяжёлой пехоты.

Скажу сразу — я не видел, как македонцы защитились от атаки слонов: Бессмертные вышли немного вперёд, строясь клином, и закрыли от меня обзор в ту сторону. Потом говорили, что в слонов метали горящие стрелы и бросали корзины с живыми мышами, которых слоны-де панически боялись. Я в это не верю — хотя бы потому, что видел, как дрессировали боевых слонов. Они не боялись вообще ничего, а тут перед боем их ещё накормили вымоченным в вине хлебом.