Стальная Принцесса (ЛП)

        Даже если это ужасно и неправильно, она все равно хочет меня всеми фибрами души.

        Мои движения ускоряется, и я снова и снова задеваю ее сладкое местечко.

        Она кричит, цепляясь за меня изо всех сил.

        — О, Боже мой, Эйден!

        Ее Бог.

        Мне всегда нравилось, как это звучит. Быть ее Богом лучший подарок, который я когда-либо мог получить.

        Я продолжаю двигаться в ней, пока она больше не может дышать, не говоря уже о том, чтобы протестовать. Она разбивается на кусочки вокруг меня, и вскоре я следую за ней.

        Она обмякает, ее голова прячется у меня на шее, она тяжело дышит. Мне нравится, как она доверяет мне настолько, что засыпает вот так рядом со мной.

        Она больше не видит во мне угрозы.

        Так же, как не вижу и я.

        Все еще обнимая ее, я несу ее в спальню и укладываю на кровать. Выпрямляюсь, снимаю пиджак, но она хватает меня за подол рубашки.

        Я выпотрошен.

        Я чертовски выпотрошен мольбой в ее глазах.

        Отбрасывая пиджак, я сажусь рядом с ней. Она кладет голову мне на плечо и обнимает меня обеими ногами и руками.

        Моя Эльза.

        Она моя.

        Чертовски моя.

        И никто этого не изменит.

        Даже она.

        Ее дыхание становится спокойным, и я думаю, что она заснула, но потом она шепчет:

        — Я люблю тебя, Эйден. Думаю, что я всегда тебя любила.

 

 

 

 

Глава 39

 

Эльза

 

        — Папочка?

        Мои маленькие ножки соскальзывают и останавливаются.

        Кровь.

        Лужа крови, и в ней лежит папа.

        У меня звенит в ушах, когда я подхожу к нему.

        — П-папочка! Ты п-пообещал, что не бросишь меня, как Илай.

        — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня, принцесса.

        — Все, что угодно, папочка.

        — Беги. Как можно быстрее.

        — Нет, — всхлипываю я. — Я не оставлю тебя.

        — Беги!

        — Папа!

        — БЕГИ!

        Сзади раздается выстрел, и грубые руки тянут меня за волосы.

        Он не двигается.

        Папа не двигается.

        Открой глаза. Скажи, что любишь меня. Не уходи к Илаю. Я нуждаюсь в тебе больше.

        — Папочка!

        Мои глаза распахиваются, грудь вздымается. Я лежу на боку, на лбу у меня бисеринки пота.

        Папа.

        О, Боже. Папа.

        Разве он не умер от пожара? Как получилось, что он был окружен кровью?

        Или это только мое воображение?

        Нет. Горе, сжимающее меня за горло, не может быть воображаемым.

        Слезы грозят пролиться, но я сдерживаю их, когда осознаю, что сзади на меня наваливается тяжесть.

        Нога Эйдена обвивается вокруг моей, а его рука надежно обхватывает мой живот.

        Его свободная рука рисует узоры на моей спине.

        Те же самые узоры, которые он всегда рисовал, когда мы сидели в ванне или лежали после секса.

        Я смотрю на свет, льющийся из окна.

        Сквозь них проглядывают лучи солнца.

        Солнце после дождя.

        Красота после бури.

        Чем больше Эйден прикасается ко мне, тем сильнее я погружаюсь в его тепло.

        В его невысказанные эмоции.

        В его безоговорочное принятие.

        Я не оборачиваюсь, опасаясь, что чары могут быть разрушены. Я не оборачиваюсь, потому что не могу встретиться с ним лицом к лицу, после вчерашнего.

        До конца своей жизни я не думаю, что когда-нибудь смогу полностью встретиться с ним лицом к лицу.

        Эйден, мой мучитель, стал жертвой моих родителей.

        Тогда он был еще совсем мальчиком. Маленьким мальчиком с взъерошенными черными волосами и невинными серыми глазами.

        Эту невинность пытали в подвале и убили, когда он вернулся и обнаружил свою мать мертвой.

        В этом подвале происходило что-то ненормальное. Что-то такое, от чего бегут мурашки по коже.

        Он потерял там часть себя. Черт, я тоже чувствую, что потеряла там часть себя.

        Я просто не помню этого.

        Эйден не такой, как я. Он не стирал свои воспоминания. Он все помнит.

        Каждую. Чертову. Вещь.

        Меня пробирает дрожь при мысли о том, что могло с ним случиться.

        С тех пор как я покинула кабинет доктора Хана, в моем сердце пустота. Я находилась на грани нервного срыва.

        Я хотела поехать в Бирмингем, оказаться у могилы родителей и кричать на них.

        Я хотела пнуть их мертвые тела и сказать им, чтобы они вернули мне мою жизнь.

        Но это было бы бесполезно. Никто не вернет мне то, что уже украдено.

        Так же, как ничто не вернет то, что Эйден уже потерял.

        Мое сердце болит, чем больше он прикасается ко мне, но я не хочу, чтобы он останавливался.

        Я никогда не захочу, чтобы он останавливался, даже если мне больно.

        Даже если я истекаю кровью.

        Мне потребовалось десять лет, чтобы вспомнить, но помню я не все.

        Он живет с этой болью уже десять лет.

        Он видел мое лицо в течение двух лет и вспоминал, что моя мама сделала с ним.

        Неудивительно, что он смотрел на меня так, словно ненавидел. Неудивительно, что он хотел уничтожить меня.

        То, что сказал Джонатан, теперь имеет смысл. Мои родители действительно убили Алисию, хотя и косвенно.

        Она направлялась на поиски Эйдена после того, как его похитили, но попала в аварию и больше никогда его не увидела.