Стальная роза

Он даст ей шанс одуматься. Самый последний. Всё же, какова бы она ни была, в первую очередь нужно подумать о будущем дочерей.

– Из этой комнаты без моего дозволения – ни шагу! – отрывисто приказал он, переводя дух. – Эй, кто там? – это уже в коридор. – Всем передать мой приказ: не выполнять ни единого распоряжения моей жены! И все вон из её покоев!

За дверью зашуршали шаги. Слуги привыкли, что в доме распоряжается госпожа, а господин командует своими солдатами, но сейчас хозяйка прогневала супруга и сурово наказана. Стоит ли дразнить тигра, нарушая приказ господина? Верно, не стоит.

– Ты всё поняла? – сотник снова пнул рыдающую жену. – Я задал вопрос!

– Господин, чем я вам не угодила? – выла женщина, мгновенно забыв про фамильярное «ты» и «младшего сына нищего гуна». – Я всего лишь хотела, чтобы все уважали моё высокое происхождение… кровь императоров…

«О Небо…»

Только сейчас до сотника дошло, что он многие годы жил рядом с одержимой. Что все её поступки были следствием душевной болезни, которая от отсутствия должного отпора зашла слишком далеко. Даже сейчас, избитая, в крови и соплях, она не раскаивается. В её взгляде не было и намёка на осознание вины. Зато была плохо скрываемая злоба и обещание мести.

«Это моя вина. Надо было с самого начала отлупить её как следует. Сейчас – поздно».

– Ты не выйдешь отсюда, пока я не услышу от тебя слова раскаяния, – решение принято, отступать некуда. – Ты поняла? Пока я не услышу от тебя правильные слова, будешь сидеть здесь и питаться просяной кашей. Всё!

Вслед ему понеслась новая порция рыданий и причитаний.

Она не воспользовалась своим шансом.

Решение принято.

– Запрещаю всем – слышали? всем! – разговаривать с моей женой! – его приказ громом раскатился по дому. – Кто нарушит, получит шестьдесят ударов толстыми палками!

Что ж, унижений вполне достаточно, чтобы уязвить её болезненную гордость. Это хорошо.

Кажется, в его комнате ещё стоит нераспечатанный кувшинчик персидского красного вина. Сейчас не помешает выпить пару чашечек этого небесного напитка, успокоиться…

…А на рассвете весь дом был разбужен истошным визгом одной из служанок, назначенной прибираться на господской половине.

Ещё бы ей не визжать, если госпожа с опухшим и посиневшим от вчерашних побоев лицом висела на собственном шёлковом поясе – аккурат напротив двери комнаты супруга. У её ног лежала опрокинутая набок маленькая скамеечка.

Нет в Поднебесной худшего оскорбления вышестоящему, чем… повеситься на его воротах. Или у двери, разница невелика.

– Вы слышали? Жена сотника повесилась!

– Как – повесилась?

– На собственном поясе. Он её за что-то побил, а она в отместку повесилась на его дверях.

– Ой, какой позор…

– Вот ведьма… И тут не удержалась, напакостила напоследок…

– Как же теперь сотнику жить с таким позором?

– Жена-ведьма – тоже позор.

– Ох, не видать нашему сотнику повышения, попомни мои слова. Теперь хоть из шкуры он выскочи, всё равно не видать…

– А я думаю, сотнику повезло. Уж лучше без повышения и в захолустье, чем всю жизнь с чёрной колдуньей.

– Каково ему будет перед начальством оправдываться теперь… Ведьма – не ведьма, а дознанию всё равно быть.

Слухи гуляли по Бейши, как волны в маленьком бассейне, от околицы до околицы. Ещё до полудня о происшествии в доме сотника знали все от мала до велика, и, что самое интересное, на этот раз практически не было домыслов. Разве что какая-то баба брякнула про неупокоенный дух сотничихи, но ей быстро заткнули рот. Сотник сам отправил к наместнику посланца с депешей о случившемся, а затем… Затем заперся у себя в комнате и надрался до бесчувствия. Ничего. Пока наместник прибудет, чтобы разобрать это дело, он проспится.

Слух, естественно, добрался и до кузнечной слободы. Принесли его женщины, ходившие утром на рынок. Кузнечихи поохали, поахали и сообща пришли к выводу, что жалоба мастера Ли тут явно ни при чём. Не тот повод, чтобы вешаться. Решили, что супруги Цзян поссорились по другой, куда более значимой причине, о которой, понятно, они не скоро узнают. А затем отправили горластую Ван в кузницу, поведать жуткую новость.

…Наместник, сочтя повод достаточным для спешки, приехал на следующий день – производить дознание и суд, если вскроется злой умысел. Первыми он почему-то решил допросить слуг сотника. Те в один голос утверждали, что супруги в тот вечер крепко поссорились, после чего господин озлился и впервые за много лет побил жену. Затем повелел ей не покидать комнату и запретил прислуге с ней разговаривать.

– А потом? – поинтересовался наместник.

– А потом, высокородный господин, наш господин заперся у себя, и до самого утра его никто не видел.

– Не слышала ли ты криков или шума после того, как господин заперся у себя?

– Нет, высокородный господин. В доме было тихо. Никто не кричал. Госпожа ещё поплакала некоторое время, а затем затихла.

– Когда она затихла?

– Не могу сказать, высокородный господин… Я легла спать очень поздно, а вставать надо рано, и я не услышала… Утром вот шла уже, а она…