Стальная улика

– Таких программ десятки, и обозначения у всех разные. Короче. На нашей записи телефонного разговора женщины слышен скрип открываемой подъездной двери. Второй скрип – двери нашего подъезда, потом – скрип двери правого подъезда, второго по счету. Это значит, что женщина стояла на крыльце, наблюдала за происходившим, снимать на видео не стала, но позвонила в полицию со своего мобильника. А снимать видео она не стала просто потому, что старший лейтенант Варфоломеев не убивал Манапа Багомедова, иначе она обязательно записала бы видео. И теперь нам просто необходимо отыскать эту женщину. И кто-то, выходя из подъезда, эту женщину видел. Видел, что она разговаривает по телефону. Тот, кто может ее опознать. Я понимаю, что не обязательно выходивший из подъезда человек был жителем данного подъезда. Возможно, к кому-то гость пожаловал. Этого человека тоже следует найти. Он важный свидетель.

– Чего уж проще… – саркастически ухмыльнулась Лариса. – Найти женщину в городе-миллионере по голосу… Или мужчина, который эту женщину видел, ее узнал.

– Но ведь ее адрес и данные уже вечером будут у вас… – вовремя вспомнил Сергеев.

– Да, – согласился адвокат. – И еще, тоже сегодня вечером, чуть позже, когда люди будут дома, мои коллеги и я вместе с ними – мы обойдем все квартиры во втором подъезде и найдем человека, который выходил из подъезда и видел женщину, разговаривавшую на крыльце по телефону… Мы не зря свой хлеб едим… – не удержался Борис Моисеевич от мелкого бахвальства.

– И берете за свои услуги в течение дня мою, скажем, зарплату за три месяца, – усмехаясь вставила Лариса.

Один вопрос был решен. Остался вопрос со старшим лейтенантом Севастьяновым. Сергеев в глубине души считал Севастьянова причастным и к событиям в Дагестане (думал, что он в той или иной степени виновен в случившемся с Варфоломеевым), с тем моментом, когда был расстрелян Рустам Саидович Багомедов, и к местным событиям, когда был убит Манап Магомедович Багомедов. Но все его подозрения основывались только на интуиции и не имели под собой ни одного обоснованного факта. При этом Сергеев знал, как легко бывает обвинить невиновного человека и как сложно потом этому невиновному от подозрений избавиться. И потому Сергей Николаевич не спешил предъявить Севастьянову обвинения. Тем не менее он стал расспрашивать Ларису о вчерашнем вечернем визите Севастьянова, о котором тот сам вкратце рассказал утром. Подлил масла в огонь и адвокат, который, казалось, впервые услышал о командире взвода связи и стал расспрашивать Ларису о подробностях. А потом и сам Сергеев рассказал о том, что Севастьянов в качестве свидетеля присутствовал на заседании военного трибунала, и о его произнесенном на заседании пресловутом слове «всех». То есть и заложника тоже, получалось, приказал расстрелять Варфоломеев. Хотя сам он не мог вспомнить, произносил он это слово или нет. Весь вопрос упирался только в одно-единственное слово.

– Этот момент на заседании трибунала можно было бы и оспорить, – сделал вывод адвокат.

Тогда Сергееву пришлось рассказать и то, почему Варфоломеев не стал оспаривать этот момент. Лариса, как оказалось, услышала об этом впервые. Муж вообще старался не посвящать ее в подробности дела. То ли берег жену от лишних переживаний, как подумала она сама, то ли считал, как и Сергеев, что женщина способна влезть в дело и все его испортить своей эмоциональностью. Но факт оставался фактом, она ничего не знала.

– Если б я хоть краем уха об этом услышала, я бы этого Севастьянова на порог никогда не пустила… – заявила она.

Тут раздался звонок в дверь. Лариса вышла открыть.

– Вот он! Легок на помине! – услышал старший лейтенант Сергеев и уже по интонации и по словам Ларисы понял, что пришел как раз Севастьянов.

В самом деле, тут же раздался голос старшего лейтенанта:

– Дома хозяин-то? Объявился… А то телефон выключен. Новый командир роты дозвониться не мог.

– Новый командир роты сам приехал, – отозвался из комнаты Сергей Николаевич.

– То-то я смотрю, машина вроде бы знакомая у подъезда стоит. Только номер я точно не помню.

– Севастьянов, – прежде чем выйти в коридор, успел Сергей Николаевич шепнуть Борису Моисеевичу.

Тот кивнул в ответ.

Севастьянов прошел в комнату, не разуваясь, оставляя на лаке паркета мокрые и грязные следы своих снегособирающих берцев. При его входе Сергеев встал. Встал и Гамбиловский, протянул Алексею руку, здороваясь и одновременно представляясь:

– Борис Моисеевич Гамбиловский, адвокат семьи Варфоломеевых.

Встречно представился и старший лейтенант Севастьянов.

– А мы как раз вас вспоминали. Если вам не трудно, расскажите, пожалуйста, о том, что вы вчера видели около подъезда.