Стальная улика

– Насколько я знаком с законодательством, ночные допросы законом запрещены. Задержанный ночью должен спать. А сейчас уже глубокая ночь.

– Ты свои знания прибереги для адвоката. Он оценит. А мне приказали тебя в кабинет доставить, я и доставлю, чего бы мне это ни стоило.

Охранник ловким движением, почти играючи, достал из чехла на ремне наручники и показал их мне, требуя протянуть руки. У меня не было никакого желания устраивать драку еще и здесь, но весь внешний вид охранника, его самоуверенность, граничащая с наглостью, вызывали во мне противодействие. Здесь всего три охранника. Следовательно, силы почти равны. Так я себя оценивал. И очень желал эту собственную оценку продемонстрировать Диме Колонтаеву. Он, естественно, расскажет о случившемся Тамаре, и она поймет разницу между бывшим командиром разведроты и человеком, способным только бабушек в трамвай подсаживать. И чтобы показать свои силы Диме, я послушно подставил руки навстречу жесту охранника. Но позволил ему застегнуть наручник только на правой руке, отчего он сразу расслабился. До этого момента он был напряжен и скован. А я, воспользовавшись его промахом, перехватил оставшийся свободным наручник, и защелкнул его на правом запястье охранника. После чего резко дернул его, разворачивая спиной к себе. Кобура с пистолетом висела на ремне охранника над правой ягодицей – это я рассмотрел в первую очередь, до того, как начал действовать. И теперь кобура оказалась прямо напротив моей руки. Недолго думая, я вооружился пистолетом охранника и ткнул ствол ему в бок. Он сразу обмяк и прекратил думать о каком бы то ни было сопротивлении. Тем более что его запястью в наручнике было больно. Больно было и мне, но у нас с ним, видимо, разный болевой порог. То, что я терпел легко, он, видимо, переносил с трудом.

Меня интересовало – два других охранника все так же продолжали бросать кубики или посмотрели в монитор и поняли, что происходит нечто неординарное, что случается не каждый день. Но, если судить по тому, как они были увлечены игрой, я предположил первое.

Свободной левой рукой я держал охранника за горло так, чтобы он находился в выгнутом положении, то есть шел животом вперед. Так я его и повел до самого поворота коридора, за которым и находились два других охранника. Но они могли увидеть меня, и потому я остановился.

– Ключ! – потребовал я и сильнее вдавил ствол пистолета охраннику в бок. – Быстро!

Он молча похлопал себя по карману, потом по второму и третьему, пока не нащупал ключи. Я чуть ослабил хватку у него на горле, что позволило его левой руке вытащить связку ключей из кармана и протянуть мне. Я бы лично на его месте уронил бы ключи со звоном на пол. Во-первых, звон мог бы привлечь внимание двух других охранников, а, во-вторых, мне пришлось бы поднимать ключи в неудобном положении тела, что позволило бы и охраннику проявить активность, проявлять которую я пока не позволял. Но он предпочел не оказывать сопротивления.

Я без труда нащупал ключик от наручников, одним движением отцепил одно кольцо от своей руки и тут же набросил его на левое запястье охранника. В этот момент за углом раздался телефонный звонок. Потом трубку положили и грубый голос сообщил напарнику:

– «Следак» переживает. Сам ведь только что позвонил, а уже ждет задержанного. Мы же не по воздуху летаем. Но что-то он в самом деле долго возится. Пойду схожу на ними. Смотри у меня. Я знаю, что ты мухлевать любишь. Я положение фишек хорошо запомнил.

Он двинулся в нашу сторону. Интересно, который из двух охранников приближался ко мне. Я за короткое время, что видел их, успел рассмотреть каждого. Первый крупный тип с грубым лицом, и худощавый, внешне похожий на лиса. Ближе к телефонному аппарату сидел крупный. Грубый голос в данной ситуации ничего, по сути дела, не значил, он мог одинаково принадлежать и тому и другому. Но именно близость к телефонному аппарату, решил я, играет роль. Я быстро усадил на пол первого охранника и сам сел рядом, изобразив на своем лице озабоченное выражение. Я даже приложил пальцы к сонной артерии охранника, якобы с беспокойством прослушивая пульс. Но успел ему шепнуть:

– Одно неумное слово с твоей стороны, и я тебе кадык вырву.

– Не надо кадык… – успел только хрипло прошептать он в ответ до того, как второй охранник появился из-за угла. Двумя ладонями, поскольку запястья были скованы наручниками, он прикрыл свое горло. Но со стороны казалось, будто человек задыхается.

А охранники в ФСБ, подобно полицейским, совершенно не привыкли к тому, что им оказывают сопротивление. Видимо, потому второй ничего не заподозрил, ибо увидел только согбенную спину коллеги и мои руки, прощупывающие пульс первого охранника.

– Что с ним? – спросил второй охранник и шагнул вперед, то есть сделал то, что мне и требовалось. Ему бы еще наклониться хоть чуть-чуть, насколько объемный живот позволит.

– Не знаю. Похоже, сердце, – сказал я.

– Я ж говорил дураку, что ему пить нельзя, а он все боялся, что его обделят. Жадность до добра не доводит.