Стальное крыло ангела

О том же самом заявил спустя энное время полковник Мостовой. Он еле сдерживал радость, поглядывал на меня с уважением, хотя и немного с усмешкой. Вы сделали все, что в наших силах, и даже больше, товарищ майор. Позднее разберемся, что они планировали. А сейчас факт налицо: попытка диверсии пресечена, завтра можете отдыхать. Люди расползались по норам, Борька Галкин держался за пострадавшую коленку, жаловался на невыносимую боль – следствие «постмобилизационного синдрома».

Последующий выходной был какой-то странный – я весь его проспал. Словно не было никакого выходного. Встал разбитый уже под вечер, долго соображал, какой сегодня день и не пора ли в отставку, как проспавшему что-то важное и общенациональное?

Нет, ничего я не проспал. Начальство и коллеги помалкивали. Через полчаса я материализовался в городе-герое Керчь, в том месте, где трасса Е-97, берущая начало от Керченской переправы, смыкалась с улицей Юрия Гагарина. Последняя прорезала северные предместья Керчи, превращалась в Аджимушкайское шоссе, а далее – в улицу Коммунаров.

– Господи, Алексей, конечно, здравствуйте… – в голосе журналистки Ольги Стрельченко что-то ломко хрустнуло.

– Простите, Ольга, что не звонил, – покаялся я, – эти двое суток были адом.

– Я это чувствую по вашему голосу. Вы же не по делу звоните?

«По велению души», – чуть не вырвалось.

– Нет, Ольга, не по делу, просто решил позвонить…

– Вы волнуетесь?

– Да, немного есть… Скажите, Ольга, вы где сейчас находитесь? Лично я – на полпути между центром и вашим домом. У меня нет сейчас срочных дел.

– И он еще раздумывает…

Эти слова были сигналом к действию! Жалкие три километра я одолел за несколько минут, въехал во двор.

Худенькая фигурка, размытая сумраком, соскользнула со ступеней подъезда, устремилась к машине. Я вышел, чтобы встретить ее, и как-то сразу так вышло, что она оказалась у меня в объятиях, и сердце бешено забилось. Я обнимал ее, прижимал к себе, она подставляла лицо для поцелуев, и уж здесь я не растерялся! Ее губы были мягкие, теплые, отзывчивые. Она обвила руками мою шею, не хотела отпускать.

– Думала, ты все забыл, не позвонишь, никогда уже не придешь… – шептала она, – а если позвонишь, то только по работе. Ты сегодня точно пришел не по работе? – Она отстранилась, всматривалась в мое лицо, но что могла увидеть в этой темноте, кроме загадочного блеска в глазах? Я машинально отметил – одета «на выход», с сумочкой, значит, могла предположить, что мы куда-то поедем.

– Пойдем. – Я повлек ее за талию вокруг капота – к пассажирской двери. Она не спрашивала: куда, зачем, а что мы будем там делать? Семенила, доверялась мне полностью. Я усадил ее на пассажирское сиденье, снова помчался вокруг машины – за руль…

Никогда я еще так не спешил на свою холостяцкую квартиру. Я летел на крыльях ночи по главной дороге, сжимая ее теплую руку. Никто не преследовал – надо же, достижение! Мелькали домики частного сектора. На перекрестке вызывающе долго горел красный, я послушно остановился, привлек ее к себе, начал жадно целовать…

И в доме – никакой засады, никаких доморощенных киллеров с ножами и пистолетами. Не мешало все прибрать, хотя бы проветрить помещение. Но кто же знал! Мы путались в одеждах, в личных вещах, которые отчаянно мешались и не давали заняться делом. Мы смеялись, стаскивали друг с друга совершенно бесполезные в этот час предметы туалета. Я на одной ноге прыгал к койке, на другой болтались зацепившиеся штаны. Она толкнула меня на постель, успев перед этим сдернуть с нее покрывало…

Ночь прошла незабываемо. Она стонала, вконец обессиленная и раздавленная: «Нет, я не смогу работать, я попаду в больницу после контакта с этим неизвестным существом…» Потом я курил у открытой форточки, приходил в себя, а она вила гнездышко в моей кровати. Пробормотала, прежде чем заснуть: «Возбуди меня завтра пораньше…»

Наутро, убедившись, что «телефон молчит и пуст почтовый ящик», я сварганил завтрак в постель из всего того, что нашлось в холодильнике. Мы жадно ели, давились горячим чаем – за неимением кофе. Потом опять немного полежали, стали собираться.

– Сегодня точно надо на работу, – вздыхала Ольга, – как же не хочется, господи… Всегда хотелось, а сегодня не хочется, и это ты во всем виноват.

– В гостиницу поедешь? – спросил я.

– Да, нужно подготовиться, получить последние инструкции.

– Прибыл твой оператор… как там его – Вадим?

– Вадим Кащеев, все правильно. Да, нарисовался вчера, в Сибири работал последние дни, снимал, как красиво горят тамошние торфяники. Вчера, похоже, клюкнул – даже через телефон от него пивом несло. Ладно, человек в принципе ответственный, должен собраться.

– Я отвезу тебя.

– Конечно, отвези, кто бы возражал? – Она повисла у меня на шее, не хотела отклеиваться, а я удрученно констатировал, что хочу просыпаться с этой женщиной и дальше. Я, кажется, влюблялся, что не было положительным фактором ни для меня, ни для нее…

А в пятницу утром начался мандраж. Я фиксировал, подвергал анализу свои ощущения, терялся в догадках. Это мог быть «рабочий» мандраж, но то состояние я знал.