Стальное лето

Мужчина слишком долго пролежал на асфальте, истекая кровью.

«Скорая помощь» приехала не сразу — со «скорыми» в Пьомбино всегда так.

Третья операционная, четвертый этаж.

— Любимый мой, — причитала женщина в коридоре.

Южная итальянка, она была одета во все черное: простая юбка ниже колена, пропотевшие мокасины на опухших ногах.

— Любимый…

Пока оперировали ее мужа, Роза старела на глазах. Она была противна собственной дочери, высокой стройной блондинке, тихо сидевшей в отдалении.

— Доктор, спасите его, спасите, — бормотала Роза. Она принесла с собой четки и перебирала их, читая молитвы.

Врачи сказал, что пока ничего не ясно, операция продолжалась.

В коридоре с белыми квадратиками кафеля пахло антисептиками и хлоркой. Франческе нравился запах хлорки, она сама не знала почему.

Франческа не издавала ни звука. Ей хотелось вырвать четки из рук матери и по бусинке запихнуть их ей прямо в глотку — четки, валиум, прозак. «Жирная корова, — думала она, — жирная, отвратительная корова!»

Глаза Франчески горели мрачным огнем. Она тоже молилась, но молитва ее была другой. «Умри, умри, умри…» — пульсировало в мозгу.

Франческа прошла в туалет и прислонилась к холодной стене. Сегодня ее день рождения, о котором никто не вспомнил.

Сделай мне такой подарок, сделай: умри!

Когда Франческа вернулась, Роза по-прежнему перебирала четки. Ее мать выросла в Калабрии, и этим все сказано, подумала Франческа. Она вспомнила бабушку, мать Розы, которая не знала итальянского и отвешивала своей дочери оплеухи даже после того, как та вышла замуж.

Франческа прислушалась. Роза что-то пела себе под нос. «Аве Мария»? Как странно. Что вообще значит это аве? Какое-то бессмысленное обрядовое слово…

Роза вышла замуж только потому, что забеременела от этого борова. Родила в девятнадцать лет… и угробила собственную жизнь. И во что превратилась — смотреть страшно.

Франческа принесла матери стаканчик кофе из автомата.

Роза все повторяла:

— Если бы я тоже работала, мы бы починили машину, и ему бы не пришлось ехать на мотороллере. Если бы я тоже работала. Я ему говорила, когда он выходил, — не надо на мотороллере под дождем. Если бы я тоже работала, у нас бы были деньги. Чертовы деньги… Чертовы…

На Франческе была короткая юбка. Проходившие мимо врачи пялились на ее ноги.

На днях отец заявил ей: «Ты не пойдешь больше в школу, будешь помогать матери по дому». Он думал, что обязательного среднего образования не существует. Плевать он хотел на законы — и сам их устанавливал. Сказал — и она перестала ходить в школу.

Если он сдохнет… Если он сдохнет, мир распахнется, как веер, раскроет все свои неисчерпаемые возможности.

Его тело там, за стеной, кромсают скальпелем и ножницами. Ему вентилируют легкие, впрыскивают препараты…

Франческа представляла отца, как это показывают в сериалах на первом канале. Он распростерт на столе, яркий свет льется со всех сторон. Но в сериалах спасают, а ее отец должен умереть.

Она с надеждой думала о том, что сможет позволить себе, если умрет ее отец: конкурсы, Рим, киностудии, Пятый канал…

Да, Пятый канал… Анна увидит ее по телевизору и поймет, что они не могут жить друг без друга. Поймет и бросит своего парня. «Только я и ты», — скажет она Франческе.

Бум — и все… и нет его, отца. Ты просыпаешься на рассвете и знаешь, что его больше нет. НЕТ!

Не в силах усидеть на месте, Франческа принялась расхаживать по коридору.

Умри, умри, умри…

Ее ожидания не оправдались. Операция закончилась более-менее благополучно, Энрико перевели в палату.

Роза с Франческой остались ночевать в больнице. Цветок все это время простоял на коврике. Его стебель, и так потрепанный ветром, высох, прекрасный вогнутый бутон опал до самого пола, пестик почернел.

Через три дня уборщица сунула его в черный пакет и выбросила с остальным мусором. Квартира все эти дни была пустой.

28

Ни Соррентино, ни Морганти не праздновали в этом году ни Рождество, ни Новый год.

Две тысячи первый перетек в две тысячи второй без пенящегося шампанского. В новогоднюю ночь, когда весь квартал шумно гулял, ставни двух квартир дома номер семь по улице Сталинграда оставались закрытыми.

По старой итальянской традиции в ту ночь кто-то выбросил из окна сломанную стиральную машину — к счастью, никто не пострадал. Но один ребенок все же остался без руки — когда запускал петарду китайского производства. Еще десять человек оказались в травмопункте.

Алессио в Новый год убежал на танцы и даже не удосужился поздравить родных. Зато отважился позвонить Артуро, но Сандра со злостью бросила трубку на рычаг. Новый год они с Анной встретили, сидя перед телевизором, в компании Фабрицио Фрицци, представлявшего Первый канал.

В квартире Франчески улеглись задолго до двенадцати. Энрико в семь проглотил ложку бульона и стал готовиться ко сну. То есть его подготовкой ко сну теперь занимались жена и дочь, так как он был ограничен в движениях.