Стальное поколение

Проблемы начались в аэропорту – Николай вдруг понял две вещи. Первая – он летит один. Вторая – его никто не встречает. С его знанием арабского – почти катастрофа. Он выжил бы в Афганистане, в Пакистане, в Иране с его знанием пушту и дари, который почти то же самое, что и фарси. Мог он говорить и на урду, но вот на арабском… Если только он заговорит на фарси, его могут принять за шпиона. На Востоке, вне зависимости от ориентации, проамериканской или просоветской, к людям, говорящим на фарси относились очень настороженно. Иран … и шииты. И те и другие доверия не внушали, плели козни и интриги – и началось это не в семьдесят девятом[25], а несколькими сотнями лет раньше. Так что если надо найти шпиона – говорящий на фарси парень подойдет как нельзя лучше….

Приехал, называется…

Валюта у него была. Больше он опасался таможни – как все это будет воспринято. Хотя… как потом оказалось, местная таможня далеко не самое опасное, что может поджидать советского командированного. Свои – страшнее…

– Эй…

Он резко обернулся. Руки автоматически заняли исходное – одна прикрыла живот, другая…

Марина. Аэрофлотовские форменные блузка, юбка – хоть на картинку…

– Ты в Дамаск?

Николай осмотрелся по сторонам.

– Ну… да, в общем.

– Если хочешь, у нас место есть.

Николай раздумывал недолго. Если местные на него… положили, то и он в полном праве на них положить. Опоздали – пусть ищут.

– Буду благодарен.

Марина засмеялась.

– Поехали…

* * *

С шутками, с прибаутками втиснулись в почти новый аэропортовский РАФик. Насчет места – Марина видимо немного преувеличила – места не было, но девушки потеснились. Машина стояла у здания карго-терминала, в закрытой зоне, оттуда – они поехали к воротам. Страх ворот, солдат с автоматом выпустил их не досматривая. Николай вдруг подумал, что не стоило бы рисовать аэрофлотовские значки на машине, для моджахедов – великолепная цель, украсть и потом шантажировать. Одернул себя – какие моджахеды. Видимо… это навсегда останется с ним…

Когда выезжали на дорогу – мельком увидел две Волги и РАФ, в него, кажется, грузили грузина, которого он пришиб в самолете. Николай еще не знал, какими неприятностями это для него обернется…

Пошла разматываться под колесами отличное гладкое как кованая сталь шоссе. По обочинам – какие-то здания, фруктовые и оливковые сады. Везде – ощущение достатка и богатства, следов войны нет совсем – хотя война здесь была всего несколько лет назад. Отличные, многоуровневые дорожные развязки. Среди машин – много советских, грузовики так большинство советские – хотя встречаются всякие. Машины в основном белые, но оно и понятно – жара, солнце.

Возможно, Марина того и не хотела, просто хотела помочь парню, вступившему за нее в самолете – но остальные стюардессы более старшие и опытные – поняли все правильно. Они с мариной оказались на соседних сидениях, а стюардессы стараясь на них не смотреть, балагурили о чем то о своем…

– Вы москвич? – вдруг спросила Марина.

– Москвич…

– Странно… не похожи?

– А на кого я похож? – с неожиданной злостью в голосе спросил Николай.

Он уже знал все это. Интернационалисты – в мирных советских городах успехом не пользовались. Если какая-то девушка и рисковала завести отношения – родители были категорически против, шипели – вот смотри, этот интернационалист как-нибудь ночью всю семью вырежет. Афганистан многих сломал… многое выявил в больном, безусловно больном советском обществе. И если отцы, возвращались с Великой Отечественной находили свою судьбу даже без рук без ног, то вернувшиеся из Афгана пацаны находили где страх, а где хамство. Я тебя туда не посылал, мать твою!

Вот и шли они – по жизни. Кто спивался, кто садился. А кто – как Николай – нес войну на другую землю, нес ее в себе…

– Ну… – Марина растерялась от звеневшей в голосе злости – ты как будто с юга…

Николай скосил взгляд на нее, увидел просто красивую девушку. Такую красивую, какой у него и не было никогда…

– Извини… – сказал он – но я и в самом деле москвич. Просто я… оттуда, в общем. Как говорят – из-за речки. Понимаешь?

Теперь – как-то странно посмотрела на него Марина. РАФик уже въезжал в Дамаск, по обочинам мелькали заборы дорогих домов, они пролетали одну развязку за другой, не снижая скорости…

– Понимаю… – сказала она – а где ты учился?

Николай назвал школу.

– Правда? А я в соседней… – школу назвала она.

И они…. как то разом оттаяли оба, не сговариваясь – заговорили о своем, о том, о чем могут говорить парень с девушкой, из одного большого города, из одного района вдали от дома. Они вспоминали кинотеатр у них в районе, упомянули танцы и еще что-то. И почти не заметили – как РАФик остановился у отеля, в котором Аэрофлот постоянно держал номера для экипажей на пересменке…

– Ну? – сказали они одновременно, когда вылезли из машины и посмотрели друг на друга.

Неловкое молчание. Николай не знал, что говорить и что делать – в центре Дамаска, чужого города и чужой страны – и точно так же, не знала что делать она.

– Я тебе спасибо не сказала… – прервала молчание Марина.