Стальной остров

– Сожжем трупы, – горло Макара сдавило, слова будто шипастой костью ободрали глотку. – Хоронить в мерзлоту не получится, песцы все равно растащат. Но сначала прожарим эту тварь.

Петлей из обрезка стального троса стянули ноги с длинными пальцами и крючковатыми как у орла когтями, и потащили наружу волоком через старый выход. Не размазывать же мозги этого паразита по всей станции, верно? Тащили не далеко, метров тридцать от главного модуля, в дальний угол двора. Конечно, лучше бы выкопать ямку и, сложив туда труп этой падлы, залить топливом, но это сложно и долго. Макар оставил Ашота с интересом рассматривать страховидлу, а сам отправился за керосином в ангар. Сначала хотел налить пару ведер, но передумал и покатил бочку: сжигать предстояло слишком много.

Ручной насос, вкрученный в горловину бочки, хлюпал и с каждым качком выплескивал из короткого шланга зеленоватую остропахнущую жидкость. Макар щедро поливал и саму тварь, и землю вокруг: пусть, сука, прожарится!

Спички, газ и кремни к зажигалкам кончились где-то через год. Поэтому гораздый на выдумку Юрий буквально на коленке собрал свою, как он шутил, «зажигалку Семецкого»: серебряно-цинковые авиационные аккумуляторы. Коробочки в два раза больше пачки сигарет с торчавшими на торце болтами клемм, найденные на заброшенной ВПП, и навитая пружинкой проволока из нихрома. Ничего затейливого, стоило накинуть концы «пружинки» на плюс и минус, как нихром почти сразу накалялся до малинового цвета. Тяжело, не очень удобно, не дает открытого огня и жжет пальцы? Да, однозначно. Но дело свое делает.

– Закон Ома – все дела, – Макар вспомнил присказку Семецкого, когда от раскалившейся до красна «пружинки» вспыхнула намоченная керосином тряпка, следом окутывая мертвого урода гудящим пламенем.

– Какой необычный, почти совершенный организм, – медик покачал головой. – Приспособляемость к выживанию, регенерация. Макар, когда мы изучали того гриба-паразита… большая его часть – это мозг. Не мышцы, не система пищеварения, а нервная система. И те толстые полые вены, очень похожие на трубки, вовсе даже система его внутреннего отопления! Там циркулирует согревающая жидкость, какое-то химическое соединение, его производят эти наросты – паразитные органы. Представляешь?

Макар внимательно посмотрел на Ашота: его глаза блестели в сумерках, отражая бушующее пламя.

– И нахера ты мне это говоришь?

Тварь, объятая пламенем, подскочила, дико булькая и квохча через размозженный рот, пробежала два метра, роняя куски горящего мяса, и слепо ударилась в кузов вездехода, ставшего забором. Макар, оказавшись рядом одним прыжком, с размаху рубанул топором обугленную грудину, кроша ребра и внутренности. Тварь, опрокинувшись на спину, дергалась, горела, тлела, шипя и растапливая снег под собой, но упрямо отказывалась умирать. Выдернув топор, Макар хекнул, в два замаха перерубая ей ноги, а затем и руки. Подцепив куски зубом-гвоздодером, оттащил по отдельности в костер.

– Еще, блядь, будут интересности?! – Макар рявкнул на Ашота. – Нет? Тогда прекрати восхищаться и принеси два ведра нефти, залей эту суку, чтоб ей в Аду икалось!

Макар долго сидел у тела Васильева и никак не мог решиться. Ашот молча стоял у стены и не вмешивался. Слезы, обжигая щеки, полились на бороду. Да, ему было почти сорок, и да, он второй раз в жизни потерял родителей.

Дед был Макару отцом. Тем самым, каким не успел стать родной. Как и когда-то, когда была жива мама, а папа, даже будучи вечно в командировке, являлся центром их дома, так же и жизнь станции крутилась вокруг Васильева. Это его стальная воля и не самый лучший характер удерживали весь их разношерстный табор. Вот не будь Деда, они бы передохли через пару-тройку лет от голода или того хуже – перегрызли друг другу глотки, в этом Макар был почти уверен.

Дед диктовал порядки, командовал, требовал точного исполнения своих приказов, распределял обязанности, заботился о выживании всех и каждого. Именно Василий Васильев, хитрый и умный фэсбэшник, оказался стержнем этой пусть не кровной, но семьи. Теперь же успевший закоченеть на морозе труп с проломленным виском смотрел невидящим взглядом в потолок.

Макар протянул руку и, чуть помедлив, закрыл Деду глаз. Пока таскали, укладывали в ряд, заворачивали в шкуры мертвецов, бывших ему родными, Макар думал:

«Зачем я это делаю?»

Дань уважения мертвым? Чтобы проклятущие песцы не жрали и не растаскивали на куски дорогих ему людей? Или, попросту, делал, чтобы занять себя, переварить, перетерпеть, забыться тяжелой работой от творящегося вокруг ужаса? Да, наверно, все это вместе.

В голове сквозь пелену застилавшего глаза горя пробивалась вполне логичная мысль: надо валить. Он ведь хотел на большую землю, верно? Но теперь не просто на разведку. Следовало собрать все, что может понадобиться, загрузить еду, воду, топливо на катер и отплыть вместе с Ашотом… Куда? Да не важно! Лишь бы как можно дальше от этого мертвого, проклятого места – кладбища. Не зря киты десятками приплывали на этот остров умирать. Ох, не зря.