Стальной пляж

— А то! Но за всю жизнь я ни разу не слышала ни об одном случае, когда бы ГК использовал улики, полученные незаконным путём. И я говорю не только об арестах. Я говорю о выстраивании правдоподобного уголовного дела и выдаче ордеров — о ключевых моментах всей работы по розыску и задержанию преступников. В одном из своих воплощений ГК слышит нечто, что можно было бы вменить человеку в вину — или, по крайней мере, чего было бы достаточно судье для выдачи предписания о розыске или об устранении ошибки. Но ГК не докладывает сам себе обо всём, что знает — если ты понимаешь, о чём я. Он разделён на сегменты. Когда я говорю с ним, он знает, что я творю беззакония, и я знаю, что это ему известно. Но та часть его сознания, что общается со мной, не сообщает то, что ей известно, его законотворческой и оперативно-розыскной части.

Мы прошли чуть дальше, обе занятые обдумыванием сказанного Лиз. Я заметила, что мои откровения заставили её почувствовать себя крайне неуютно. Я бы на её месте тоже занервничала. Я никогда не совершала ничего более серьёзного, чем нарушение общественного порядка: попасться слишком легко, да мне никогда особо и не хотелось заниматься ничем противозаконным. Да и, чёрт побери, на Луне не так много вещей считаются по-настоящему незаконными. Большинство поступков, за которые в девяноста девяти процентах случаев можно было получить срок в прошлом — употребление наркотиков, проституция и азартные игры — а также организации, которые помогали несознательным гражданам предаваться этим порокам — на Луне все являются неотъемлемыми правами человека. А насилие, не приводящее к смерти, — это просто насилие, за которое назначают штраф.

Большая же часть преступлений, за которые по-прежнему преследовали по всей строгости закона, была так отвратна, что мне даже думать о них не хотелось. И в который раз я задалась вопросом: во что такое впуталась королева Англии, что именно превратило её в "нужного человечка"?..

Самые большие проблемы блюстителям порядка на Луне создавало воровство того или иного рода. До тех пор, пока не спустим ГК с цепи, мы наверняка так и будем друг у друга тибрить, лямзить, тащить и хапать. За исключением нечистых рук, мы — вполне законопослушное общество… правда, добились мы этого путём снижения числа запрещающих законов до уровня ниже некуда.

Тут снова заговорила Лиз, откликаясь на мои собственные мысли:

— Знаешь, преступность ведь — не такая уж серьёзная проблема. Иначе гражданское население в своей великой мудрости потребовало бы заключения самого себя в некое подобие электронной клетки — к чему, я всегда опасалась, мы в конце концов рано или поздно придём. И всё, что для этого потребовалось бы, — это переписать несколько программ. Тогда нас ждёт грандиозная облава, величайшая с тех пор, как Джон Уэйн[44] отогнал своё стадо в Эйбилин[45]. И, знаешь, это может случиться со дня на день. Где-то за миллисекунду ГК распоётся перед копами, что твоя канарейка, и секунды три спустя они уже смогут распечатать ордера на аресты. Вот только в чём загвоздка, — Лиз рассмеялась, — у нас наверняка не хватит копов, чтобы всех арестовать, и тем более не найдётся достаточно тюрем, чтобы пойманных посадить. А так можно распутать любое преступление со времён Вторжения. Ум за разум заходит, стоит только об этом подумать.

— Не думаю, что это случится, — возразила я.

— Нет, если всё как следует обдумать, всё, что ГК делает с тобой, — это и впрямь для твоего же блага, хоть я подобных гадостей и не перевариваю. Я имею в виду, самоубийство — наше гражданское право, разве не так? И какого чёрта этот хрен спасал тебе жизнь?

— Честно говоря, как ни противно в этом признаваться, но я рада, что он меня спас.

— Ну-уу… я бы тоже обрадовалась, но, знаешь ли, тут дело принципа. Послушай, тебе следует знать, что я не собираюсь молчать об услышанном. Ага? В смысле, расскажу всем моим друзьям? Не называя, разумеется, твоего имени.

— Конечно, расскажи! Я знала, что ты захочешь.

— Возможно, мы должны как следует подстраховаться. Не могу представить, что можно было бы сделать прямо сейчас, но у меня есть пара-тройка друзей, которые наверняка захотят поломать над этим голову. Думаю, ты понимаешь, что тут самое страшное. Он нарушил основную программу. И если смог сделать это один раз, сделает и в другой.

— Поймать тебя и вылечить от твоих преступных наклонностей может рассматриваться как… скажем, нечто ради твоего же блага.

— Вот именно, вот как раз к тому и ведёт этот дерьмовый образ мыслей! Дай им палец, и они всю руку отхватят.

Далеко впереди снова показалась галерея для посетителей. Мы возвращались. Лиз остановилась и принялась чертить носком обуви бессмысленные узоры в пыли. Я вообразила, что ей хочется ещё что-то мне сказать, и почувствовала, что она вот-вот нарушит молчание. Я задрала голову и снова увидела несущийся по крутой дуге поезд аттракциона. Лиз подняла на меня глаза:

— Так вот… причину, по которой ты хотела узнать, как обойти ГК, ты мне так и не назвала. Это было…

— Не для того, чтобы убить себя.

— Я должна была спросить.