Стальной пляж

Освободиться — вот чего мне по-прежнему хотелось, и я бы с радостью сделала это, но любому дураку было ясно, что всё зашло слишком далеко. Если бы я выступила вперёд, размахивая белым флагом, меня как пить дать убили бы, а извинения принесли ближайшим родственникам. Так что, Хилди, сказала я себе, твоя первоочередная задача — выбраться отсюда и не быть подстреленной. Пусть адвокаты всё улаживают потом, когда пули свистеть перестанут.

С этой мыслью я поползла к двери. Я намеревалась просунуть в неё голову как можно ближе к полу, выглянуть и посмотреть, что отделяет меня от ближайшего выхода. Выяснилось, что это чёрный ботинок, крепко стоящий в дверном проёме — когда я добралась туда, он оказался прямёхонько у меня перед носом. Я взглянула вверх, вдоль ноги в чёрной штанине, и сверху на меня уставилось грозное лицо солдата. Он целился в меня из какого-то мощного крупнокалиберного оружия — вероятно, из зенитного пулемёта: дуло было такого диаметра, что его можно было бы зарядить бейсбольным мячом.

— Я безоружна, — поспешно предупредила я.

— Таких-то я как раз и люблю, — ответил солдат и большим пальцем приподнял щиток шлема. Кое-что в его глазах мне не понравилось. В смысле, помимо всего прочего, что мне не нравилось в сложившейся обстановке. Мне кажется, глаза его были слегка безумны.

Это был высокий мужчина с широким лицом, не тронутым признаками высокого интеллекта. Но какая-то мысль в его мозгу всё же мелькнула, и он нахмурился:

— Ваше имя?

— Х… Хельга Смит.

— Не-а, — произнёс он, выудил из кармана планшет и листал его большим пальцем до тех пор, пока с экрана не улыбнулась моя милая физиономия. Солдат тоже улыбнулся, увидев её, а вот я — нет, потому что его улыбка была худшей новостью за весь сегодняшний день, и без того полный плохих новостей.

— Вы Хилди Джонсон, — продолжил солдат, — и вы в списке смертников, так что никому не будет дела до того, что здесь произойдёт, понятно? — и он принялся одной рукой расстёгивать ремень, не выпуская из другой оружия, нацеленного мне в лоб.

Я отрешилась от происходящего. Возможно, это было защитной реакцией, способом хоть как-то отгородиться от предстоящего унижения. Или, вероятно, случилось слишком много того, чего не могло, не должно было произойти. "Этого просто не может быть!" — этот безмолвный крик сегодня вырывался у меня уже столько раз, что теперь навалилось какое-то онемение мыслей. Мне следовало придумать, что же всё-таки делать. Следовало бы заговорить с солдатом, что-нибудь спросить у него. Хоть что-нибудь. Но вместо этого я просто сидела на пятках и чувствовала, будто вот-вот засну.

Но чувства мои были обострены. Должны были быть, иначе как же я расслышала бы за грохотом стрельбы снаружи (и как он может творить подобное в разгар войны?..) и за скрежетом мотора издыхающего компрессора голос из могилы? Я услышала рычание.

А солдат его не услышал или, возможно, внимания не обратил, был слишком занят. Он спустил штаны до самых пяток, встал передо мной на колени — и вот тогда я увидела Уинстона. Он волочил заднюю лапу, из раны в брюхе текла кровь, а в глазах читалась жажда убить.

Мужчина навис надо мной.

Я хотела, чтобы Уинстон откусил ему… ну, вы поняли, что именно. Вышло немного не так, но тоже хорошо. Бульдог вцепился в мягкую плоть на внутренней стороне бедра. Нога мужчины дёрнулась от боли, он взвыл и перелетел через меня. Я успела ухватить ремень его оружия.

У солдата был перевес в массе и силе, но это мало волновало Уинстона. Пёс перегрыз артерию. Солдат пытался одной рукой отобрать у меня автомат, при этом другой избавиться от Уинстона, но то и другое получалось плохо. Кровь хлестала во все стороны. Я завизжала. У меня вырвался не громкий крик в полный голос, как в кино, и не вопль бешенства, а тоненький, полный ужаса визг, который я была не в силах сдержать.

Тут я схватилась одной рукой за ствол оружия, другой за магазин и нащупала спусковой крючок, потому что солдат понял, где настоящая опасность, перестал сражаться с Уинстоном и повернулся ко мне. И тоже ухватился за ствол. На свою беду, слишком близко к дулу: когда я нажала на курок, кисти у солдата не стало. Её не просто оторвало, она будто испарилась, а в воздухе повис кровавый туман.

Но мужчина ни на миг не перестал бороться. Думаю, на то он и солдат. На ноге у него висел Уинстон, штаны болтались на лодыжках, он лишился руки, но по-прежнему надвигался на меня. Я вскинула оружие и со всей силы надавила курок. Что произошло дальше, я толком не видела, потому что в режиме автоматической стрельбы отдача оказалась такая сильная, что опрокинула меня на пол. А когда я открыла глаза, большая часть тела нападавшего была размазана по стенам, только несколько ошмётков валялись на полу и большой кусок ноги всё ещё торчал из пасти Уинстона.