Стальной пляж

Если преодолеть потрясение и ужас, охватывающие любого на Луне, кто впервые видит этих существ, можно даже признать их симпатичными. Они много улыбаются, с радостью хватаются крошечными ручками за протянутый к ним палец. Большинство умеют выговаривать пару слов, например, "Конфетку!" или "Привет!". Некоторые могут составлять простейшие предложения. Несмотря на развитые руки, инструментами пользоваться пупсы не умеют. Они не народ. И они забавны.

Но довольно. По правде сказать, на каком-то интуитивном, безотчетном уровне я боюсь их до мурашек. Они — злой фетиш. Запретный плод с Древа Науки. Наколдованные домовые, а Библия учит не оставлять ворожей в живых.

Но на самом деле я не знала, что и думать об этих проклятых созданиях. С одной стороны, хайнлайновцы привлекали меня именно потому, что делали то, чего не делал больше никто. Так что с другой стороны… если отбросить все здравые и логические рассуждения… почему они вынуждены были делать это?

Пока я обдумывала этот вопрос — признаться, уже не впервые, — кто-то подошёл и снял крышу с крестьянского домика. Я заглянула туда вместе с новоприбывшим, и мы оба нахмурились. Внутри домик был обставлен кукольной мебелью, но стулья были опрокинуты, а кровати не заняты. Полдюжины пупсов спали вповалку, там, где настиг их сон, а на полу были кучки того, что ожидаешь от животных, когда им приходит нужда. Это здорово помогло мне поверить, что пупсы — не маленькие люди. И напомнило документальные фильмы двадцатого века об ужасах быта в домах для умалишённых и умственно отсталых.

Мужчина отбросил крышу, огляделся вокруг и зычно позвал детей. Они тут же с виноватым видом прибежали с автодрома, где устраивали гонки автомоделей. Мужчина сердито взглянул на них:

— Я же говорил, что если вы не можете содержать своих питомцев в чистоте, вам придётся расстаться с ними.

— Мы всё почистим, папа, — обещал Гензель, — как только кончится гонка. Правда же, Хилди?

Вот паршивец! Опасаясь, что моя возможность бывать здесь по-прежнему крепко зависит от этих скороспелых сорванцов, я ответила (надеюсь, дипломатично):

— Уверена, они всё уберут.

Я ответила так и потому, что не собиралась лгать человеку, стоявшему рядом, отцу Гензеля и Гретель, от чьей доброй воли на самом деле зависело, насколько долго я пробуду среди хайнлайновцев.

В средствах массовой коммуникации этого человека всегда называли "Мерлином", поскольку он никогда не раскрывал своего настоящего имени. И я даже не уверена, что знаю, как его на самом деле зовут, и думаю, что теперь он доверяет мне, больше, чем когда-либо. Но мне имя Мерлин не нравится, так что отныне я буду называть его господин Смит. Вэлентайн Майкл Смит.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Господин В. М. Смит, предводитель хайнлайновцев, был высоким мужчиной, красивым грубоватой мужской красотой, наподобие некоторых наших кинозвёд, — наиболее мужественных из них, — с белыми ровными зубами, такими блестящими, что они сверкали, когда он улыбался, и голубыми глазами, светящимися мудростью и состраданием.

Я сказала, он высокий? На самом деле он мелкий и тщедушный. Хотя, если подумать, я бы сказала, что он среднего роста. И ей-богу, у него, возможно, чёрные кудри. И вообще он уродец, а зубы у него кривые и улыбка, как у дохлой свиньи на солнцепёке. Чёрт возьми, может, он и вовсе лысый.

А если начнёте докапываться, я не смогу поручиться и в том, что он мужчина.

Я думаю, ажиотаж вокруг этой персоны по большей части уже затих, но он (или она) другого мнения, так что не ждите от меня описания, как этот человек выглядит. Других хайнлайновцев, в том числе детей, я специально описала как можно более расплывчато и неточно. А чтобы представить себе их лидера, поступайте, как я, когда читаю роман: выберите какую-нибудь известную персону и считайте, что он выглядит так же. Или придайте ему внешность по вашему вкусу. Скажем, попробуйте представить молодого Эйнштейна с непослушной шевелюрой и удивлённым выражением лица. Вы будете не правы, хотя, клянусь, порой в его взгляде читалось: воистину, Вселенная намного страннее, чем можно вообразить…

А все эти хлопоты по руководству хайнлайновцами… если у них и мог быть лидер, то только такой. Именно Смит и его исследования забытых наук дали им возможность жить обособленно. Но хайнлайновцы были горсткой независимых единомышленников. Они не посещали городские собрания, не записывались на добровольное дежурство в клубах по интересам и вообще не слишком-то ценили демократию. Демократия, сказал мне однажды один из хайнлайновцев, это когда тебе приходится делать то, что решит большинство тупых сукиных сынов. Из этого не следует, что они предпочитали диктатуру ("необходимость делать то, что прикажет один тупой сукин сын", источник цитирования тот же). Нет, нравилось им совсем другое (да будет мне дозволено третий раз сослаться на хайнлайновского философа): забыть обо всех тупых сучьих детях и делать то, что левая пятка пожелает.