Стальной узел

– Ладно, выхода другого у нас все равно нет, – согласился старшина. – Ты, Руслан, возьми автомат и обойди нас леском. Посмотри, что к чему. Есть опасность поблизости или нет. Коля, вытащи пулемет и на башню. Занимаешь круговую оборону в верхнем люке, ну а мы с тобой, Семен! Я на опушке наблюдать буду, сигналы тебе подавать, а ты уж там, у танков, определяйся, есть в них что нам полезное или нет.

Логунов посмотрел на наручные часы. До темноты оставалось еще часов пять. Было бы неплохо закончить все приготовления для перехода линии фронта, заправиться, если найдется топливо, и в сумерках пробираться к своим. Ночью да с прибором ночного видения может и повезти. А не слишком ли нам часто везет во время этого рейда, спохватился старшина. Привыкать начинаю, а это плохо. Привыкнешь, что везет, и тут-то тебе судьба-злодейка подкинет неприятность. Нет уж! Не будем надеяться на везение. Будем делать все, как положено. А если и повезет в какой-то момент, то пусть это будет подарок от судьбы, а не подлянка!

Старшина стоял на опушке за раскидистым пышным кленом и внимательно смотрел по сторонам. Поле просматривалось далеко в обе стороны. Да и не было на нем дорог, тропинок и проселков. Немцы могли появиться с другой стороны, но там глазастый и опытный следопыт Руслан Омаев. А вот по железной дороге ездят дрезины с пулеметами. Это уже опасно.

Прошло чуть больше часа, когда Логунов увидел своего механика-водителя, который бежал через поле, оглядываясь по сторонам. Два раза он споткнулся и упал, но вскакивал, отряхивая руки и колени. Когда он, запыхавшись, подбежал к Логунову, тот с усмешкой сказал:

– Ну и бегун из тебя, Семен! Как из моей бабушки балерина. Ох, зря я тебя не гоняю, зря спортивных нагрузок не даю. Засиделся ты в мягком кресле.

Старшина балагурил, успевая поглядывать по сторонам. Но все же он несколько раз внимательно посмотрел в глаза танкиста. Неужели есть солярка? Бабенко отряхивал колени комбинезона, вытирал руки ветошью, которую вытащил из кармана. Он дышал еще шумно, но от него пахло дизельным топливом. Свежим.

– Есть, Вася! – наконец изрек Бабенко, с шумом выдохнув и согнувшись в пояснице, уперев руки в колени. – Уф, совсем бегать разучился, ты точно сказал. А солярочка там есть. Наружные дополнительные баки у всех пустые. Это и понятно, а вот в основных имеется. И масло есть в масляном баке. Долить нам надо бы.

– Сколько? – нетерпеливо спросил Логунов. – Сколько всего можно слить?

– У пяти машин в баках литров по сто осталось. Это почти полная заправка наших внутренних баков, и километров на двести по пересеченной местности спокойно можем планировать. И еще, я там четыре канистры приглядел. Отстегнул их. Если канистрами носить, то десять-двенадцать ходок туда и назад. К ночи заправимся.

– Ну, весть ты принес, Семен! – заулыбался Логунов. – Расцеловал бы тебя, да бабы не поймут таких нежностей.

Омаев вернулся, доложив, что вокруг все спокойно и следов присутствия человека, даже недавно побывавшего тут, он не нашел. Пришлось командиру менять круг обязанностей своего экипажа. Сейчас для заправки танка нужны были технические навыки и умения Бабенко и сила, элементарная сила, потому что перетаскать пятьсот литров топлива с поля к танку в лес – дело не такое простое. В одну сторону метров четыреста. Тут и пешком с пустыми руками набегаешься до потери ног. А уж если нести в одну сторону две 20-литровых канистры, то нагрузка будет приличная. И она под силу молодым бойцам. Омаев и Бочкин были ребятами крепкими, привычными к тяжелой работе танкистов. И гусеницы натягивать во время ремонта могли, и танковые окопы рыть тоже.

Работа шла своим чередом. Канистру за канистрой вливали солярку в баки «Зверобоя». Сначала в кормовой топливный бак, потом в бортовой бак, затем в передние нижний и верхний топливные баки. Журчало топливо в воронке, заливалось, распространяя знакомый запах. Через три часа парни уже валились с ног, но снова спешили на поле к подбитым танкам. Сейчас эта работа давала шанс выжить и пробиться к своим, поэтому хныкать и жаловаться на судьбу нельзя. Несколько раз приходилось бросать работу и ложиться с канистрами прямо в поле в воронки от снарядов, когда по железной дороге проезжала дрезина с автоматчиками.

Наконец, когда начали сгущаться сумерки, с парнями вернулся и Бабенко. Четыре неполных канистры масла перелили в правый и левый масляные баки. Семен Михайлович бросил в инструментальный ящик две снятые с «тридцатьчетверок» тяги фрикционов.

– Все, Вася, – вытирая руки, прошептал Бабенко и посмотрел на Омаева и Бочкина, упавших возле гусеницы «Зверобоя». – Отдохнут ребятки, и можно ехать.

– Ну что же, спасибо, спасибо погибшим товарищам! – Логунов снял шлемофон и посмотрел на подбитые танки. – Вы честно сражались и с честью пошли в последний бой. Вы не сдались, вы пошли на смерть с тем, чтобы забрать с собой в могилу как можно больше врагов. Ни одна смерть на этой войне не была и не будет напрасной. Все достойны высоких почестей, все солдаты этой войны!