Стальной узел

Дважды «Зверобою» удачно удалось миновать шоссе. Правда, Логунов выбирал именно такие участки, где дорога делала поворот, и танк не был виден издалека. И «тридцатьчетверка», ломая кусты, вываливалась из леса, перескакивала шоссе и исчезала в лесу на другой стороне. Передовая была все ближе, движение по дорогам в немецком тылу все интенсивнее. По прямой не больше 30–40 километров, но немцы не выпустят советский танк со своей территории. Наверняка уже оповещены все части, подготовлены мобильные противотанковые группы, способные в считаные минуты покинуть расположение части и кинуться за советской машиной. И дороги наверняка перекрыты, устроены засады на дорогах вероятного появления «тридцатьчетверки».

Бабенко снова осторожно петлял по лесу, выбирая самый безопасный путь. Гусеницы стоило поберечь для последнего рывка. А пни и поваленные деревья уменьшают их ресурс значительно. Судя по карте, лес скоро должен был закончиться и перед машиной раскинется небольшое поле. Потом железнодорожное полотно с высокой насыпью. И отсюда придется выбирать один самый надежный и перспективный путь, по которому уже следует пробиваться через линию фронта.

Дважды Логунов просил механика-водителя останавливаться и глушить двигатель. Тихо, не слышно ни паровозных гудков, ни стука колес. Значит, железная дорога не действует, иначе бы по ней уже шли эшелоны. К опушке леса «Зверобой» вышел на малых оборотах и остановился. Стояла тишина, даже не слышался шелест листвы на молодых осинках, даже птичьего гомона было не слышно. «Как на кладбище, – подумал старшина, а потом увидел на поле подбитые танки. – Точно, как на кладбище».

– Смотрите, ребята! – сказал он по ТПУ. – «Тридцатьчетверки».

Откинулись люки, и экипаж молча выбрался из танка. Они стояли и смотрели на место, где совсем недавно произошел бой. Наверное, пару месяцев назад. Видимо, пробивалась какая-то наша часть из окружения. Эти вот не прорвались. Немецких танков здесь не было. И это понятно. Фашистам хватило времени отбуксировать свои подбитые машины в ремонтные мастерские. Здесь осталось только восемь «тридцатьчетверок», два «Т-26» и четыре «Т-50». Половина машин сгорела. Они стояли черные от копоти в самых разных положениях, где их застигла смерть. Наверное, все вместе шли в прорыв. И легкие танки подбили первыми. А вот «тридцатьчетверки» прошли дальше. Наверное, большая часть и прорвалась. Теперь уже не установишь. Если только по архивам в штабах где-то осталась информация. Открытые люки, зияющие пробоины в башнях, в корпусах.

– С остатками боеприпасов шли, – прокомментировал Логунов. – Видать, снарядов совсем не было. Даже сгоревшие танки не взрывались. Нечему там уже было взрываться. Только с помощью гусениц думали прорываться.

– А ребят, видать, кто-то похоронил, – сказал Бабенко и прошел по опушке влево, где виднелся небольшой холм.

Танкисты подошли и увидели упавший православный крест, сделанный наспех из старых досок. Кто-то тайком, может, ночью, принес его и попытался воткнуть в холмик могилы. Сомнений не было, значит, рядом деревенька и жители после боя, когда немцы уехали, пришли и похоронили танкистов. Спасибо вам, старики и бабы, за то, что не бросили тела воинов на съеденье птицам и лисам. По-христиански это. Омаев быстро оглянулся и дернул Логунова за рукав. Танкисты бросились за деревья и упали в траву. По железной дороге проехала мотодрезина с платформой. На платформе стояли солдаты, среди мешков с песком виднелись пулеметы.

– Патрулируют, гады, – прокомментировал Бочкин. – Значит, чинить собираются полотно, восстанавливать. А может, уже и идут работы.

– Слушайте, – вдруг горячо заговорил Бабенко и даже от возбуждения ткнул Логунова кулаком в плечо. – Нет, вы послушайте! Видите, сгорело несколько танков, и прежде всего «Т-26». У них бензиновые двигатели, они сразу горят. Но «тридцатьчетверки» и «Т-50» дизельные! Тут четыре машины стоят подбитые, но несгоревшие. У них же в баках могло топливо остаться!

– Очень сомневаюсь, Семен, – проводив глазами уехавшую дрезину и поднимаясь, проворчал старшина. – Если они шли в прорыв, да еще и почти без боеприпасов, я думаю, что и на последнем топливе двигались, на парах, буквально. Иначе какой смысл так вот, в лоб!

– А если они как раз сливали в эти машины все оставшееся топливо из других танков, – предположил Бочкин. – Именно потому, что шли на прорыв?

– Ну, это был бы совсем верх везения, – пожал Логунов плечами. – Давайте проверим, я не против.

– Может, я сам, один? – предложил Бабенко. – Мало ли что. А мне сподручнее, я быстро все сделаю. А вы по сторонам смотрите, может, немцы покажутся. Свистните мне, что ли! А я уж там где-нибудь схоронюсь. Мое железо меня не выдаст.