Стальные крылья. Проба небес

«Бам-бам-бам» – Долбануло в дверь. Резкий звук, мигом разнесшийся по всей комнате, приковал к себе все внимание. И судя по бесскомпромисности воззвания, это могла быть лишь одна персона…

«Блин, как не вовремя!»

Сказав им прибираться потихоньку (но прежде одеться), наспех привожу себя в приемлемый вид, после чего устремляюсь в коридор. Как и ожидалось, нашу шумную возню удостоила внимания комендант общежития. Чей насыщенно черный костюм, вкупе с белой блузой, был легко узнаваем всеми учащимися академии.

И судя по мрачным складкам, залегшим в уголках её губ, да суровому прищуру глаз – щас нам шороху наведут.

– Как это понимать, Ичика? – Уперев руки-в-боки, требовательно рыкнула Чифую. – Вам что, заняться нечем? Пошалить захотелось?! Так я живо это исправлю!!

Во всяком случае – попытается.

Тем временем, притихший коридор жадно внимал чужому скандалу сквозь тонкие щели приоткрытых дверей. Сверкая любопытными глазами, публика жаждала зрелищ. И зная, чем обычно заканчиваются наши с сестрой дискуссии – зрители уже предвкушали (шайбу! шайбу!). Но сегодня их ждал облом – я всё взял на себя. Безотговорочно признал очевидное, тем самым не давая повода для спора. Чего, сказать честно, ранее еще не было (поспорить – это святое). Правда, даже у моего смирения были пределы. Реши Чифую расщедриться на воспитательные меры для моих врединок – тут бы мигом заполыхало, но пока я просто стоял и ждал. А Чифую-нее, наморщив очаровательный лоб, напряженно над чем-то размышляла, уставившись куда-то поверх моего плеча.

Миновала молчаливая минута.

В густой тишине затаившегося коридора, приблизившись на расстояние руки, она скептически обронила:

– Обычно ты менее сдержан (ну да, как правило: она мне слово – я ей два). Можно сказать, я удивлена.

– Не сегодня… знаешь ли.

– С чего это вдруг? – Внезапно прищурившись, с тенью улыбки на лице, спросила она.

– Предыдущей собеседницы хватило. С избытком. – Дёрнув щекой, вспомнил я. – На тебя ничего не осталось. Оттого маленькая просьба – решай пошустрее.

«Прикинем. Выгнать или оштрафовать, тут не подходит. Значит, остаётся труд на „благо общества“. Какой напрашивается вывод? Это уже десятый раз, проще говоря – юбилей. Но отмечать его или нет, вот, в чем вопрос!» – Но поток размышлений о неисправимой вредности моей натуры оборвался, когда изящная ладошка собеседницы коснулась груди.

И прозвучал «вердикт».

– Отложим назавтра, а сейчас советую пойти выспаться. Тебе рано вставать. – Улыбаясь лишь одними глазами, бросила сестра. После чего развернулась и бодро прорысила к себе, оставляя меня размышлять.

«Что день грядущий нам готовит?» – глядя вслед удаляющейся родственнице, недоумевал я, но публике надоела созерцательная позиция и зрители сдвинулись с мест.

Все одногруппницы, что приобщались к нашему диалогу, резво высыпали в коридор.

Радуя глаз формами юных тел, в нескромных «домашних» нарядах (тонкие маечки, да короткие шортики), они умудрялись одновременно говорить, слушать и жестикулировать. Создаваемый ими шум, исполняемый громким полушепотом, напоминал шорох листьев, но накал страстей был такой, как если бы все орали в голос.

И как-то само собой получилось, что в закончившей кучковаться толпе, мне выпала почетная роль центральной фигуры.

Немного постояв в теплом кругу коллег, я уже решил было откланяться, но только стоило мне заикнуться чтобы все расступились, как неутихающая публика, мгновенно поймав тишину, уставилась на меня. Но лишь для того, чтобы в следующую секунду забросать меня вопросами. Одновременно и со всех сторон.

Вычленяя из вала какофонии отдельные слова, я понял, какова цель их интересов. Впрочем, тут не было ничего удивительного.

Щепетильность и бескомпромиссность Чифую во всём, что касалось дисциплины и порядка, считались столь же незыблемыми, как восход солнца. А живой ум и немалая изобретательность позволяли ей подобрать такую меру воздействия, что нарушитель крепко задумывался перед вторым разом (Хотя были и исключения).

И тут нате вам!

Разумеется, им стало любопытно – «В чем же причина столь аномальной доброты со стороны неумолимой Оримуры-сенсей? И каким образом я причастен к этому чуду.»

Задавая вопросы на грани допустимого, любопытствующие барышни так и норовили, если не прижаться, то прикоснуться и урезонить их словами не получалось. Оказавшись спиной к стене, я обнаружил, что толпа лишь уплотнилась. Судя по их настрою – без ответов мне не уйти.

Даже напоминание о том, что я, вообще-то, их староста, не сработало как надо (поток расспросов сместился в сторону уговоров), поскольку, в моём классе, словосочетание «наш староста», воспринимали с позиции слова НАШ.

Что же касается крайних мер – сиречь прорваться силой, то это даже не рассматривалось, да и стыдно как-то. Они же почти дети.

Пришлось импровизировать.

– Цыц! Слушай сюда! – Резко шикнув на толпу, мне удалось смесить фокус внимания.

Гомон ожидаемо стих.

– Слышите? Слышите!? – Нагнетал я, корча рожи и косясь в сторону лестницы.

– Что? Что? – Нервно зашептались одноклассницы.