Стальные небеса

Мартина и Викторию я застала в одной из гостиных – они, рассевшись по разным углам, пили молоко из кувшинов и разговаривали по телефонам. Времени оставалось совсем мало. Я, то и дело прислушиваясь к канонаде, успела торопливо рассказать им все, что знала про лорда Тротта, велеть принести сюда упаковки с молоком, попросить приходить ко мне, как будет возможность, обнять Марта, крепко пожать руку Виктории. Возможно, мы никогда не станем подругами, но я видела, как она бросается защищать Мартина и готова была полюбить ее только за это.

Часы показывали без пяти десять, когда они, нагруженные молоком, ушли в Зеркало. А я, чувствуя, что сейчас снова начну плакать, постояла немного, глубоко вдыхая и выдыхая, и направилась сначала к Берни – узнать, что происходило, пока я была без сознания, связаться со свекровью, – а затем обратно в лазарет. Заниматься делами. Ждать.

Дармонширу нужен был не только Люк. Я тоже оказалась здесь нужна.

Глава 6

Семнадцатое апреля, Тафия, Вей Ши

В ночь после ухода Четери Вей Ши не смог заснуть, как ни пытался: опять тревожили его картины далеких битв и ощущение, что сам он прячется от настоящих дел. Вставали перед глазами образы из видений юной принцессы Рудлог, которые он разделил с ней – смерть деда и гибель Мастера, падение Пьентана, битвы исполинов, – и все сильнее хотелось прямо сейчас оставить мирную жизнь и уйти туда, где он сможет изменить предначертанное.

Кровь тянула его в путь, а слово, данное деду, удерживало на месте. И никак Вей не мог решить, что правильней.

В конце концов он так измаялся, что вытянулся на циновке, заставляя мышцы расслабиться, и как только напряжение покинуло тело, ушел в одну из любимых ментальных лакун, созданных для отдохновения: туда, где среди скал и зелени шумел высокий водопад, а в озере, образованном его водами, плавала радужная форель.

Там он мог подумать, пока тело отдыхало и набиралось сил, мог и потренироваться: пусть это не развивало мышцы, зато закрепляло пройденное в памяти. Там разум его был спокоен и свободен от порывов горячего сердца.

Хотел он пообщаться с отцом или дедом, но они были закрыты – не ощущал Вей привычного их внимания. А вот девочка Юноти в этот момент спала; теперь он в любой момент мог прийти в ее сон и сделал это, просто назвав ее имя. Спрятавшись за кривой яблоней, понаблюдал, как она сидит в каком-то бедном домике и усердно чистит лук, много лука, и ушел к себе.

Такие сны были пустыми и брались из памяти, никакой опасности или предзнаменования не несли.

Вей Ши мог и пообщаться с ней, и позвать к себе – но не хотел, пусть и был удивлен, что девочка не появилась у него во снах в первый же день после привязки. Но это было к лучшему: ее болтовня могла утомить и в ментальном пространстве.

Неделю он пытался достучаться до отца с дедом, но они лишь закрывались сильнее, и Вей понимал, что это неспроста. Неделя прошла после ухода Мастера из Города-на-реке, и с каждым днем все тяжелее становилось на душе у наследника. Теперь он терпеливо и без отторжения выполнял свои ежедневные обязанности: мысли его все равно были заняты другим, а под работу на грядках размышлялось легче.

«Кто ты прежде всего, Вей Ши, – то и дело вспоминал он слова Мастера. – Воин? Сын, внук? Правитель?»

Вей пока не знал ответа. И поэтому продолжал думать и делать то, что должен.

Как и прежде, вставал он засветло и занимался с шестом, вспоминая наставления Четери. Тренировался метать ножи: виделось ему, как учитель по возвращении будет горд им и, возможно, посчитает достойным получить настоящий клинок. Серьга, подаренная младшей Рудлог, все время мешала ему – Вей никак не мог привыкнуть к ее тяжести и к тому, что она болтается при занятиях. Отвлекался, раздражаясь, и все больше усилий приходилось прикладывать для того, чтобы отстраниться от досады. Девчонки не было рядом, но и без этого она ухитрялась напоминать о себе.

Затем под гул голосов, плач и смех детей, которых матери приводили на благословение, мел двор храма или работал на огороде, до обеда помогал посетителям и драконам-виталистам, а после, в жару – шел к деду Амфату.

Старик радовался ему каждый раз так, будто встречал родного внука после долгого отсутствия, а один раз даже вышел навстречу на своих ногах – и не пришлось в этот день Вею носить его на спине, потому что ноги слушались деда так, будто никогда и не отнимались.

Но на следующий день старик опять не мог ходить. Над Тафией шел дождь, и наследник, промокший насквозь, увидел деда полусидящим у кровати на полу и строгающим из деревяшки дудочку-птичку.

– Хотел утром встать и упал, – объяснил Амфат, когда встревожившийся Вей Ши поднял его обратно на кровать. – Так и ползал потихоньку. Не печалься, эфенби, – подмигнул он, не унывая. – Ноги мои с той поры, как появился ты, оживают все чаще: если так пойдет, я еще спляшу на твоей свадьбе.

И он изобразил двумя пальцами пляску на недвижимой ноге.