Стальные останки

– Он привык иметь дело с солдатами. – Голос Рингила звучал отрешенно, будто все это уже не имело значения. – С мужчинами, которые благодарны уже за то, что могут выйти из лекарского шатра на своих двоих. Неважно, насколько он хороший человек – его мнение стоит не дороже перепихона с портовой шлюхой. Шерин все время кричит во сне. Дергается при упоминании имени Поппи Снарл – значит, подручные Снарл купили ее на аукционе, устроенном Канцелярией. Она была рабыней, Арчет. Знаю, для имперцев это дело десятое, но…

– Эгей! – Она вскочила и оказалась с ним лицом к лицу. – Забыл, с кем разговариваешь? Это же я, Гил.

Напряженная пауза длилась на пару мгновений дольше, чем надо бы. Арчет смотрела другу в глаза и чувствовала, как по шее бежит холодок. Потом Рингил отвернулся и посмотрел мимо нее, на дорогу и холмы, среди которых та исчезала.

– Прости, – тихо сказал он. – Ты права, конечно. Ты не такая, как остальные.

Но тут в памяти всплыли роскошные формы Ишгрим, и Арчет внезапно испугалась, что Рингил заглянет ей в голову и узнает, о чем она думает.

– Да, и время, проведенное в болотах, не пошло Шерин на пользу, – проворчал Эгар со странной для него дипломатичностью переводя разговор на другую тему. – Застрять там, с двендами, посреди руин, да еще драные головы таращатся из-за забора днем и ночью…

– От этого только хуже, – негромко согласился Рингил.

Она услышала в его голосе надлом.

Головы для большинства оказались слишком тяжелым испытанием. Для немногих выживших в Бексанарской битве гвардейцев Престола Вековечного; для закаленных войной солдат, прибывших с подкреплением из Хартагнала; для головорезов-старьевщиков из Эннишмина, нанятых в качестве проводников, даже для Эгара – без разницы. Мужчины пятились, кривясь лицом и дрожа, всего через пару секунд после того, как понимали, на что наткнулись. Довольно долго тишину болот нарушали только характерные звуки: отряд Арчет дружно рвало.

Рингил просто стоял и смотрел, а потом произнес единственное слово:

– Рисгиллен.

Они увидели не круг из неудавшихся беглецов вдоль забора, описанный им. Все изменилось. Двенды ушли, и ради предупреждения, какого-то ритуала или мести, не оставили ни одной живой души, которую можно было бы спасти. Загоны для рабов каким-то образом – никто так и не понял, каким – превратили в слой влажной серой мульчи, и сырая болотистая земля с ее лужами была утыкана более чем сотней живых голов, высаженных равномерно и аккуратно, чтобы глубины воды хватило для поддержания каждой из них в сознании.

Пока люди Арчет хватались за поваленные деревья и валуны, тряслись, сыпали ругательствами или плакали – кто к чему был склонен, – Рингил тихо ходил вокруг, вытаскивая каждую голову из воды и помещая на возвышенности, где корни колдовских пеньков не получали влаги. Под плотными слоями бинтов было трудно рассмотреть выражение его лица. Время от времени он морщился – возможно, от боли в поврежденной руке.

Через какое-то время некоторые солдаты настолько пришли в себя, что стали помогать.

Когда головы подсохли, и жизнь их будто бы покинула, глаза закрылись и унялись потоки слез, а солдаты прочесали окрестности, убедившись, что никого не пропустили, Арчет выбрала из отряда нескольких мужчин с топорами и приказала расколоть каждый череп.

На это ушло немало времени.

Когда все закончилось, они собрали сухое топливо, какое смогли найти, и соорудили погребальный костер, куда бросили несколько свежих брикетов из масла и воска, которые имел при себе каждый солдат, чтобы разводить огонь. Арчет подожгла костер, и они все стояли молча, пока он не разгорелся. По настоянию Рингила лагерь разбили у ручья и стали ждать, когда жуткая груда догорит. Арчет придумывала своим людям занятия, чтобы отвлечь их, но едкий запах пробирался сквозь зимние деревья, и солдаты, ощутив его, бросали все дела, сглатывали комок в горле или сплевывали.

Позже в тот день Арчет заметила отсутствие Рингила и, следуя очевидной догадке, нашла друга у костра. К тому моменту от него остались угли, фрагменты костей и пепел. Рингил стоял перед этой кучей в напряженном молчании, но когда у нее под ногой треснула гнилая ветка, повернулся с нечеловеческой быстротой.

И советница императора впервые увидела в его глазах то, что до сих пор вызывало мороз по коже.

– Чем дальше, тем хуже, – пробормотал Рингил, когда она подошла ближе. – Возможно, они не просто погибают, как люди – возможно, они и есть люди. Или были ими когда-то.

Она стояла рядом с ним и смотрела, как дымится кострище. Затем положила руку ему на плечо, и он повернулся, бросил взгляд – так смотрят в ответ на прикосновение абсолютного незнакомца.

Потом улыбнулся и превратился в Рингила, которого она помнила.

– Думаешь, они вернутся? – спросила Арчет.

Он некоторое время ничего не говорил, будто не расслышал вопрос. Она хотела спросить снова, но Рингил произнес:

– Не знаю. Ну… может, мы их испугали.

– «Мы можем остановить их, – процитировала она слова, сказанные им самим. – Можем отправить обратно в Серые Края – пусть как следует подумают, прежде чем снова завоевывать этот мир».