Стальные останки

Арчет и Эгар сидели в саду трактира «Болотный пес» с кружками эля, не до конца веря, что тепло и хорошая погода могут держаться так долго. Время от времени с севера налетал сердитый ветерок, убавляя щедрость солнца, но никто не усмотрел бы в этом серьезный повод для жалоб. Большей частью, они вдвоем просто радовались, что выжили, тогда как многим знакомым это не удалось. Эгар подумал, что Марнак описывал почти такое же чувство. Он до сих пор помнил слова старого товарища – «Начинаешь спрашивать себя, почему ты дожил до вечера, почему стоишь посреди поля на своих двоих, когда вокруг все залито чужой кровью. Почему Небожители тебя пощадили, и какую цель Небесный Дом для тебя приготовил», – но почти оцепенел от блаженства и не испытывал ни тревоги, ни беспокойства из-за того, что вызвало у него такие мысли.

– «Болотный пес», – произнесла Арчет, рассеянно постукивая пальцем по выбитой на кружке эмблеме. Это была грубая миниатюрная копия висящей у входа в трактир раскрашенной вывески, которая изображала чудовищного вида собаку, по самое брюхо в болотной воде, с мертвой змеей в пасти и шипастом ошейнике. – Меня всегда интересовало, какие они. Первое, что Элит сказала – «вот, что бывает, если оказаться между болотным псом и его ужином». Я понятия не имела, о чем она говорит.

Эгар фыркнул.

– Да ну тебя – очевиднее некуда.

– Ага. Но ты месяцами вел дела с отрядами старьевщиков и наверняка изо дня в день работал с этими болотными псами.

– Всего один месяц до твоего появления, единственный месяц, и лишь потому, что меня заставил Такавач. Мне это ремесло не по нраву. Как бы там ни было… – Он развел руками и указал на ее кружку. – Болота. Собака. В этом есть нечто, само собой разумеющееся, тебе не кажется?

– А-а, ебать тебя…

– Да-да, ты все обещаешь, а я все жду.

Подруга пнула его под столом. Но улыбка почти сразу исчезла с ее лица, и она снова стала серьезной.

– Такавач. Ты говоришь, он был в кожаном плаще и шляпе с широкими полями.

– Ага. Он всегда такой, это есть во всех сказках. Он же… хм… – Эгар нахмурился, пытаясь как следует перевести фразу с маджакского. – «Отовсюду, где вечно будет слышен океан». Как-то так. Резвится с русалками в волнах прибоя и прочее. Плащ и шляпа – его символ, вроде обмундированиея капитана северного корабля. – Эгар приподнялся на скамье и бросил на нее внимательный взгляд. – А что такое?

Арчет покачала головой.

– Забудь.

– Да ладно тебе. Что стряслось?

Она вздохнула.

– Не знаю. Просто в тот день, когда Идрашану стало лучше, и он встал на ноги, один из мальчишек-конюхов поклялся мне, что наткнулся на какого-то парня в шляпе и плаще. Дескать, тот перегнулся через ограждение денника и разговаривал с Идрашаном на странном чужеземном языке. Теперь я припоминаю, что в Бексанаре, когда мы туда прибыли, ходили слухи о чужаке, которого замечали на улицах по вечерам. В то время я думала, что это болотные бредни.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Арчет показалось, что ветер нарочно избрал этот момент, чтобы охладить воздух вокруг, а туча – чтобы заслонить солнце. Но Эгар только пожал плечами.

– Ну да, может быть.

– Что может быть? Это бредни?

– Нет, это все козлина Такавач.

Арчет моргнула.

– Ты правда так думаешь?

Эгар чуть подался вперед.

– Послушай, если он побеспокоился о том, чтобы спасти мою задницу и колдовством доставить меня аж в Эннишмин, чтобы я привез нашего старого дружка Ангельские Глазки на битву в Бексанару… – Маджак пожал плечами. – Ему точно ничего не стоит скормить твоему коню пару гнилых яблок, чтобы ты задержалась там ради того же дела, верно? Или ты сейчас начнешь заливать, что не веришь в богов, демонов и двенд?

– Я уже не знаю, во что верить, – пробормотала она.

– В силы, которые отличаются жестокостью, несправедливостью и суровостью к слабым, – раздался позади мрачный голос. – Потому что они на самом деле существуют.

Оба повернулись, чтобы посмотреть на него, и у Арчет в который раз от увиденного почти перехватило дыхание.

Он стоял по колено в садовой траве, одетый, в основном, в черное, от чего даже его смуглая, как у южанина, кожа выглядела желтовато-бледной. Правая рука висела на перевязи из серой ткани, вдоль раны на челюсти еще виднелись черные стежки, а ссадины и синяки на лице еще полностью не исчезли. Но красноречивее всего были глаза, глядя в которые Арчет невольно подумала, что Рингил Эскиат не выжил в бою с двендами при Бексанаре так, как посчастливилось ей и Эгару.

Навершие Друга Воронов торчало над его плечом, словно вбитый кол.

– Все готово? – спросила она с живостью, которой не ощущала.

– Ага. Шерин с лошадьми. Оказалось, она неплохо с ними справляется. У них с Билгрестом была конюшня, прежде чем он промотал все деньги.

– Ты… – Арчет осеклась. – С ней все будет хорошо?

Он пожал плечами.

– Не знаю.

– Доктор говорит, в физическом смысле ей не причинили вреда – по крайней мере, в недавнем прошлом. Он хороший человек, Гил, я его знаю. Я специально попросила, чтобы он приехал, когда мы послали гонцов в Хартагнал. Если говорит, что она не пострадала…