Стальные останки

Улыбка вернулась, слабая и кривая.

– Ух ты. Какой идиот это сказал? Звучит напыщенно, верно?

– Даже идиоты порой говорят дельные вещи.

– Ага. – Но Арчет видела, что где-то внутри он не верит в сказанное и не считает нужным углубляться в тему. Вместо этого Рингил повернулся и взмахом руки указал на огромный, похороненный в трясине штырь – кириатское оружие. – Глянь-ка на эту хреновину. Она убила целый город, а оставшееся превратила в болото. Если кое-кто и этого не боится, как с ним быть?

– Я вот боюсь, – призналась Арчет.

Это и впрямь было так, но не по тем причинам, какие мог предположить Рингил.

Когда они наконец нашли это место – даже с помощью местных проводников и самого Рингила все заняло больше времени, чем ожидалось, – большинство людей в отряде не смогли увидеть черный железный шип, как и олдрейнский мост, ведущий к нему. Она не знала, устроили это двенды – наложили маскирующие чары, чтобы старьевщики держались подальше от этого места, – или ее собственный народ еще в те времена, когда оружие было построено и запущено. Она видела его вполне четко, как и Рингил. Кое-кому удавалось мельком, на пару секунд заметить черную громадину, если они очень долго стояли и смотрели в одну точку, прищурившись, чем большинство себя не утруждало. Все прочие твердили, что видят лишь непроходимую рощу мертвых мангровых деревьев, спутанный клубок ядовитой растительности или пустое пространство, к которому не хочется приближаться.

– Это злое место, – пробормотал как-то седой капрал, и Арчет услышала.

Что ж, в каком-то смысле так оно и было, и напрашивался вывод, что зло проистекает от того, чем тут занимались двенды в древнем мифическом городе, либо во время недавнего вторжения в мир. Но Арчет никак не могла выкинуть из головы мысль, что ощущение зла исходит от оружия как такового, что в нем тлеет остаток ужасной силы – на самом острие, похороненном в трясине, – и эта сила поднимается над окружающим болотом, как древний призрак в черном гниющем саване.

Она так долго не сомневалась в кириатской цивилизации и моральном превосходстве, которое поднимало ее и весь ее народ над жестокой трясиной человеческого мира. Теперь ей вспомнились моменты мрачной задумчивости, настигавшие отца и Грашгала, их малопонятные размышления о прошлом и сущности кириатов. Арчет спросила себя: а если они жили с этим знанием об оружии, способном уничтожать целые города, и скрыли его от нее, потому что им было стыдно?

«Эти гребаные люди, Арчиди, – сказал ей Грашгал и содрогнулся. – Если мы останемся, они будут втягивать нас в каждую грязную стычку и приграничный спор, какие изобретут их слепая жадность и страх. Они превратят нас в то, чем мы никогда не были».

Но, Арчиди, если подлинная причина отвращения в его голосе была иной? Что если на самом деле Грашгал боялся, как бы гребаные люди не заставили кириатов снова стать тем, чем они были очень-очень давно?

Она не хотела об этом думать. Похоронила эту мысль под повседневными задачами: прибраться, создать новые гарнизоны в Бексанаре, Прандергале и полудюжине других стратегически важных деревнях вокруг болота. Если двенды решили вернуться, она должна обеспечить Империи шанс отразить их натиск мощным ударом. На данный момент это все, что имеет значение.

Однако от новых знаний не избавиться.

Даже здесь и сейчас, в залитом солнцем саду в Прандергале, огромный шпиль из черного железа громоздился на задворках ее разума, как он торчал в болоте, и Арчет знала: его не вытащить. Она вдруг поняла, глядя на медленно заживающее лицо Рингила и зашитую рану, от которой неизбежно останется шрам, что не его одного встреча с двендами изувечила навсегда.

Он заметил ее взгляд и широко улыбнулся, совсем как в былые времена.

– Пиво допивать будешь? Выйдешь помахать на прощание?

* * *

И вот они все отправились к началу дороги, чтобы попрощаться. Арчет подарила Рингилу и Шерин отличных ихельтетских лошадей из военных конюшен. Кажется, в глазах молодой женщины сверкнуло подобие интереса, когда она увидела животное и поняла, что может оставить его себе. Это был совсем маленький сдвиг, что-то вроде первой капли тающего по весне льда, но Арчет приободрилась и решила, что все идет как надо.

– Что будешь делать, когда вернешься? – спросила она у Рингила, пока они стояли рядом с лошадьми.

Он нахмурился.

– Ну, Ишиль должна мне кое-какую сумму. Думаю, это будет первый порт захода, как только я доставлю Шерин домой в целости и сохранности.

– А потом?

– Не знаю. Я сделал, что просили, а планов на дальнейшее не было. И, по правде говоря, сомневаюсь, что сейчас в Трелейне многие обрадуются моему появлению. Я опозорил себя и Дом Эскиат, не явившись на дуэль. Искалечил добропорядочного члена ассоциации работорговцев Эттеркаля и убил почти всех его подручных. Испоганил планы клики по началу новой войны. Такое ощущение, что мне лучше исчезнуть из города, как только я получу деньги.

Эгар ухмыльнулся и ткнул его в грудь.

– Эй, всегда есть Ихельтет. Там всем плевать, кто что натворил, покуда ты в силах мечом размахивать.

– Это точно, – угрюмо согласился Рингил.