Стамбул. Сказка о трех городах

После того как Кодекс был составлен, Феодора активно участвовала в проведении законов, защищающих имущественные права женщин, гарантирующие им общение с детьми, запрещающие детоубийство, сводничество и сутенерство, а также законов, предусматривающих открытие в городе приютов для бездомных женщин и ужесточающих наказание за изнасилование. Еще стоит, пожалуй, предположить, что именно воспоминания Феодоры о личной травме сподвигли ее добавить поразительно человечный нюанс в законодательное положение, в Новеллу 134.9 (которую Юстиниан утвердил после ее смерти, в мае 556 г.). В ней говорилось, что находящихся под следствием женщин нужно содержать не в тюрьмах, а вместе с другими женщинами и помещать в монастыри.

Задумайтесь на мгновенье, какое влияние оказал этот замысел на жизнь в Константинополе. В базилики, церкви, местные представительства органов власти и в частные дома (на миллион квадратных миль вокруг) разослали гонцов и скороходов – они собирали документы. Некоторые в заверенных копиях, но зачастую это были единственные сохранившиеся экземпляры, несущие определенный правовой тезис. Юстиниан называл команду этих ревностных служащих «новые юстинианцы». Это были свежие кадры, помогавшие ему внести новый порядок в цивилизованный мир.

Из отдаленных уголков Римской империи «новые юстинианцы» спешно возвращались в Константинополь. Они, должно быть, чувствовали срочность и смысл своего задания, ведь переработка законов – задача не только императора, не только империи, но и Божья. Новый правовой кодекс нужно было разработать во имя Господа, ведь так можно наилучшим и наиболее благочестивым образом обезопасить паству.

Кроме того, вполне можно предположить, что благодаря таким масштабным занятиям правовой теорией, которая немедленно вводилась в действие, подвернулась благоприятная возможность связать церковь и государство. Законы Юстиниана вывешивались и зачитывались в церквях. Он законодательно закрепил выполнение того самого символического акта, который сегодня нам хорошо известен – когда прежде чем приступить к правовой процедуре, произносят клятву на Библии{398}. И когда в здании сената зазвучали слова из Евангелия, процесс правления и отправления православной веры стали еще теснее и непосредственнее связаны.

Сначала составление Кодекса и проведение правовых реформ на всей территории империи поручили комиссии из десяти человек, корпевших за закрытыми дверями. А на втором этапе доработкой тонкостей этого замысла занялся деятель из Южной Анатолии, Трибониан – он подгонял работу, а также следил за тем, чтобы правовые заключения соответствовали императорскому плану.

Трибониан был из тех людей, каких очень любил Юстиниан, – честолюбивых, жаждущих власти и влияния. Его люди расположились в разных уголках Большого императорского дворца, а Юстиниан два раза в месяц официально участвовал в заседаниях, где императорским указом разрешались споры. Или заслушивал регулярные отчеты рабочих групп о ходе дел.

Император, который якобы никогда не спал, похоже, был лично глубоко заинтересован в этом проекте. Прошлое представляло собой не столько вместилище истины, сколько источник материала для отливки новой формы. При необходимости законодательство подгоняли под нужды и желания Нового Рима.

До середины VI в. официальным языком в византийском суде был латинский{399}. Филолог Присциан работал в Константинополе. Он, как и Юстиниан со своим Кодексом, ратовал за использование латинского языка на всей территории империи. Однако Юстиниан не только собрал воедино все изданные на латыни римские законы. В 535 г. он разослал по стране эти «новые законы» (Новеллы) уже на греческом. Так что в Константинополе латынь постепенно стала похожа на запах фруктового сада – упоительный, заманчивый, незабываемый, порой даже волшебный, обязательно неотступный. Но это лишь приятная приправа к жизни, а не ее неотъемлемая часть. Хотя в Константинополе и жили римляне, но эти римляне говорили на греческом. И теперь латинянами, или римлянами, все чаще называли тех, кто жил на Западе.

Так вот, в поисках справедливости люди отправлялись в этот восточный, Второй Рим, обращаясь к его отныне приведенной в божеский вид правовой системе. А порой Константинополь и сам приходил к ним на помощь.