Стамбул. Сказка о трех городах

Большую часть шелка в городе ткали евреи. Этих грекоговорящих евреев стали называть романиотами (Romaniotes), в честь города, где они жили. К X в. евреи работали на всех этапах производства шелка, кроме экспорта мотков необработанного шелка. Благодаря Вениамину Тудельскому мы располагаем подробным описанием еврейских общин, какие существовали в городе в XII в.: «Там находится до двух тысяч евреев-рабанитов и до пятисот караимов, и первые, вообще весьма ученые люди, отделены от последних особою оградою… Между евреями есть мастера шелковых изделий и много купцов, людей весьма богатых; но там никому из евреев не позволено ездить верхом, кроме одного р. Соломона, египтянина, царского медика»{445}.

Начиная с конца VI в. весь Константинополь шуршал шелками: будь то звуки производства или шелест одеяний, церковных покровов или саванов.

По торговле шелком можно судить о международном опыте Константинополя, а особенно – о первых связях с Китаем. В Юго-Восточной Азии Константинополь называли Фулином (искаженная греческая фраза «eis ten polin», т. е. «в город») и слагали о нем всевозможные легенды. Сведения о городе бывали и фантастическими (например, считалось, что в Византии прямо из земли растут барашки, и собирать их нужно очень осторожно), и довольно точными (имелись данные о размерах подчиненных Константинополю городов и длине соединявших их дорог). Как сказочный, так и реальный Константинополь завораживал китайцев. Прочтите, например, этот фрагмент, написанный в Северном Китае примерно в середине X в., после падения династии Тан – это своего рода энциклопедия всемирной истории, составленная из китайских текстов:

«Во дворцах [Константинополя] колонны сделаны из си-си [ляпис-лазури], полы – из желтого золота [возможно, бронзы], створки дверей – из слоновой кости, балки – из душистого дерева. Черепицы у них нет, а полы над домом [кровля] укатываются измельченным гипсом. Эти полы получаются идеально прочными и глянцевыми, словно из нефрита. В разгар лета, когда жители изнывают от жары, вода отводится наверх, и она стекает по платформе, распределяясь по всей крыше таким хитрым способом, что воду видно, но непонятно, как это сделано. Просто слышно, что на крыше – источник, и вдруг со всех четырех карнизов обрушивается водопад. Образуются воздушные потоки, овевающие прохладным ветерком – и все это благодаря искусной конструкции [известному на Ближнем Востоке устройству]»{446}.

Имеются отдельные указания на то, что честолюбивые китайцы стремились вступить в союз с городом, известным им как «город благоденствия». В гробницах ряда китайских шишек IV–VIII вв. обнаружены копии золотых византийских солидов, которые начал чеканить еще Константин Великий – забавно, что их даже перечисляли в погребальных описях. Даже если кто-то из китайских бонз не мог приобрести такие монеты в жизни, призрачные византийские деньги, похоже, красноречиво свидетельствовали о предсмертном желании{447}. Правитель середины VI в. Цжун-цзун, проявляя такую же любовь к эллинской культуре, был захоронен с вазой – на ней изображалось падение Трои. И ремесленники, и ремесла перемещались в обоих направлениях. В Стамбуле пользовались китайскими блюдами, а характерный бело-голубой узор, который у нас ассоциируется с Китаем, зародился на арабском юге, но китайские ремесленники позаимствовали его и распространили по всему Шелковому пути.

Очевидно, что торговля была мощным стимулом, а по Шелковым путям путешествовали, в основном, духовные особы, в частности, служители христианской церкви, идущие из Константинополя. Потому-то те самые «несторианцы» из Церкви Востока и стали такими заметными персонажами в предании о шелке.