Стамбул. Сказка о трех городах

Судьба последнего византийского императора, Константина XI, точно не известна. Некоторые источники утверждают, что императора узнали по его шелковым чулкам с вышитым на них орлом, труп обезглавили и торжественно пронесли по улицам Константинополя. Кроме того, рассказывали, что тело императора забрал ангел, обратил его в мрамор и похоронил под Золотыми воротами (этот рассказ перекликается с легендой о том, что Константина Великого забрали из места его упокоения в церкви Святых Апостолов, перенесли в пещеру, откуда он и восстанет вновь). Пошли слухи, что османы перекрыли Золотой Рог – на случай, если мстительный император вдруг восстанет из мертвых.

Итак, Константин XI, названный в честь основателя Константинополя, Константина I, стал не только одиннадцатым императором с этим именем, но и последним христианским императором города. Протянувшийся сквозь время, революционный в культурологическом смысле эксперимент над городом завершился. Могущество Рима – и Древнего, и Нового – всегда служило защитой своей столице. Город цел – значит, Рим жив. В последние полвека своего существования византийская цивилизация представляла собой лишь горстку разнородных городов-государств и один погрязший в запустении и невежестве город – а теперь сгинуло и последнее.

В Риме при вести о падении Константинополя, детища их собственного города, жители разразились рыданиями и стали бить себя в грудь{665}. Современники называли это событие «самой страшной трагедией в истории человечества»{666} и возмездием за падение Трои.

А на мусульманских землях люди возносили молитвы, благодаря Аллаха за то, что сбылось очередное важное пророчество Мухаммеда. Название города теперь чеканили так: Костантинийя (название Kostantiniye фигурировало на монетах, которые делали в городе вплоть до 1760 г. (или 1174 г. по исламскому календарю), когда выбор султана пал на вариант «Стамбул», который и закрепили указом).

Европа дала патетический отклик. Трубадуры (по иронии судьбы, это ремесло возникло под влиянием исламских певцов ghazal из мусульманской Андалусии) сочиняли песни-плачи и песни-протесты. Эти песни особенно полюбили члены рыцарского ордена Золотого руна, созданного под впечатлением от рассказов о грузинском царстве Колхида и легендарных подвигах героя Ясона у берегов Босфора. В 1454 г. Филипп Добрый, герцог Бургундии, устроил политический маскарад с банкетом, чтобы заручиться широкой поддержкой и резервными фондами для Византии. После изобретения книгопечатания печаталась уйма листовок с воинственными призывами к новым крестовым походам с целью вернуть Константинополь – однако на этот раз духовенство и политики только громко лаяли, да не кусали{667}. Кулаками потрясали много, но звона мечей было не слыхать.

Глава 52. Сумеречный город 1453–1461 гг. (856–866 гг. исламскому календарю)

Ведь если они всегда были бы тверды в вере Христовой и святом христианстве… то не найти было бы никого могущественнее, храбрее и изобретательнее в сражениях, чем они.

«Деяния франков и прочих иерусалимцев»{668}

Ничего удивительного, что османские землемеры и крючкотворы засели за работу задолго до того, как пушка «Урбан» взялась за дело. Нельзя забывать, что византийский император и Мехмед II вот уже много лет активно переписывались. Правители Византии и Османской империи вели переговоры о судьбе «Лжемустафы» – одного из дядьев Мехмеда. Византийский император получал от эмира деньги за работу тюремщика. Византийские принцессы выходили замуж за сыновей эмиров. Кое-кто из христиан благодарил Бога за защиту от католического Запада, которую могла предоставить им османская армия. Последние 50 с лишком лет в Константинополе у турок был собственный квартал{669} с мечетью.

Османы поддерживали отношения с византийскими правителями с тех пор, как упоминания о них впервые появились в западных исторических документах. Осман дарил здешним властителям подарки, прекрасные ковры и топленые сливки во время сезона выпаса коров – так он одновременно подчинял их себе и обеспечивал мирное сосуществование. Рассказывали, что в 1420 г., когда византийцы стояли на Босфоре, а османы разбили лагерь на берегу{670}, Мехмед I и Мануил II обменивались деликатесами. В этом городе могло быть два правителя: христианский и мусульманский.

Лет десять после падения Константинополя в отдаленных поселениях Трапезундской империи, в Мистре и других уголках Мореи на Пелопоннесе еще теплилась надежда. На этих островках христианства укрывались христианские епископы и чиновники, поддерживая византийский дух – с грехом пополам.