Стамбул. Сказка о трех городах

В итоге принятые в Стамбуле идеи и подходы реализовывались в повседневной жизни обычных людей от Кавказа до Крыма. Цепочка событий, начавшаяся с того, что сыну понадобилось доказать свою состоятельность, привела к кардинальным сдвигам. С 23 января 1517 г. просвещенные османы вправе были утверждать, что Стамбул – новый европейский центр исламского халифата, а его султан – исламский халиф.

И вот в городе стали возникать новые религиозные традиции. Отныне процессия Сюрре, с которой по обычаю каждый год посылали подарки в Мекку и Медину (sürre значит «дары султана), ежегодно с большой помпой и торжественностью отправлялась не из Каира, а из Костантинийи. Белые верблюды были надушены и украшены. В садах султанского гарема этих вьючных животных (которые вплоть до 1950-х гг. оставались приметой города) с длинными ресницами и скверным характером нагружали множеством даров, сделанных руками султанских жен. После этого их на баржах отправляли через Босфор. Все это сопровождалось благочестивыми песнопениями. На носилки складывали персональные дары – благотворительные средства, уложенные в кожаные мешки и скрепленные печатью со словами: «Доброго пути и возвращения»{689}. Только во времена правления Селима в Мекку и Медину отправили 200 000 золотых.

Затем процессия Сюрре направлялась в Ускюдар (Скутари – в эпоху Средневековья и Хрисополь – в эпоху Античности). К месту зарождения ислама караван вез только что отчеканенные монеты и жемчуга, а также подсвечники, шелковые ковры, меха и рукописные экземпляры Корана.

Покровы для святыни Кааба (как и до восшествия на престол Селима) доставляли из Египта (с 1798 г., после вторжения Наполеона, священные покровы стали ткать во дворе мечети Султанахмет, отправляя их из Стамбула в Каир, а затем в Мекку). Через год покровы Кааба возвращали в Костантинийю, и там использовали в качестве надгробных покровов для семьи султана. Кроме того, от них отрезали лоскуты и продавали их верующим, дарили дипломатам или любимым политикам – точно так же, как и византийские реликвии. Их потом со всем почтением пускали на переплет Корана, вешали на стены или хранили в богато украшенных каменьями шкатулках. Хоть этим мероприятиям было далеко до бытовавших в Новом Риме представлений с «хлебом и зрелищами», во время проводов Сюрре тоже раздавали и хлеб, и мясо, и одежду, и деньги. Султаны, в честь отправления Сюрре на юг, могли заплатить за 5 тысяч проживавших в городе мальчиков, которых могли обрезать в любое время благочестивого празднования долгого путешествия.

Процессия Сюрре по пути из Стамбула в Мекку проходит через Дамаск. Примерно 1895 г.

А в самом сердце этой недавно сформировавшейся мусульманской державы восседал султан-халиф. На служивших талисманами рубашках, стеганных нитями из чистого золота или серебра, изображали небесные сферы, астрологические знаки, магические квадраты и строки из Корана. Эти рубашки символизировали неприкосновенность султана. Их шили по размеру, а жесткая, глянцевая поверхность хлопка, отглаженная до блеска (ткань выглядела отлично и при этом служила дополнительными доспехами), была словно передвижная картина. На служившие талисманом рубахи из Индии наносили текст Корана целиком. Известно, что во дворце Топкапы такие рубашки шили по три года. Считалось, что они защищают своего хозяина от всяческих бедствий – как стихийных, так и от рук человека.

В мировых замыслах Селима I, одетого в легкие одежды и устремлявшего свой взор поверх вод Мраморного моря к просторам своей новой гигантской империи, можно было не сомневаться. В 1519 г. он писал:

На волнах реки Аму, с каждого волоска врага,
Охваченного лихорадкой ужаса, стекает пот – случись мне его заметить.
Мои царственные войска поставили индийскому королю мат слонами,
Когда я играл в шахматы на доске империй.
О, Селим I, от твоего имени чеканятся монеты по всему миру
В горниле Божественной любви, словно золото, что плавил я{690}

.

К концу правления Селима I, в 1520 г., всего через восемь лет после того, как он ворвался в город и установил там самый прочный в Европе халифат, под властью Стамбула (который к тому времени стал вдвое больше Лондона) было около 15 миллионов человек, проживающих на площади более миллиарда акров{691}. В середине XVI в. фламандский дипломат Ожье Гислен де Бусбек (тот самый, что привез на Среднешотландскую низменность тюльпаны) заявлял, что отныне Стамбулу суждено стать центром мира.