Стамбул. Сказка о трех городах

Летом 1829 г. во время Греческой войны за независимость русские встали всего в одном дне пути до Константинополя{876}. Возвращение города, вне всяких сомнений, считалось бы торжеством православия. В сентябре был подписан Адрианопольский мирный договор. Он закрепил конец греческой войны, распределив территории между Османской и Российской империями и обеспечив освобождение всех находящихся в рабстве греков и христиан, сохранивших верность своей вере (хотя многим, разумеется, не оставалось ничего иного, как принять ислам). В 1847 г. в рамках реформ танзимата закрыли невольничий рынок в центре Стамбула. Однако прибыльная торговля сексуальными рабынями вполне предсказуемо ушла в тень, а в отдельных случаях, по словам Александра Дюма, велась и открыто.

«Сейчас у нас три сотни первосортных кабардинцев, они в трюме, – сказал капитан. – В основном, женщины и дети на попечении двух племенных вождей и деревенских старост… У них действующие паспорта, и все уплачено. Все в полном порядке, они не доставляют нам никаких неприятностей. А потом, девочки, похоже, не против. Все они рассчитывают выскочить замуж за пашу или оказаться в гареме какой-нибудь важной персоны. Если бы они жаловались, мы бы что-нибудь предприняли. Возможность у них есть, ведь дважды в день они выходят глотнуть свежего воздуха и размяться, однако они и не заикаются»{877}.

В России работорговлю запретили еще в 1805 г., и российские корабли неустанно бороздили Черное море, не давая вывозить запрещенный товар из их портов. Однако из-за запрета лишь выросли цены. В 1840-х гг. черкешенок продавали аж за 30 000 пиастров. Повсеместно брали взятки. Рабам давали поддельные документы, чтобы их не задерживали.

Немало очевидцев рассказывали, что многие из тех, кого освободили, оказывались в личной собственности у своих так называемых освободителей{878}. Александр Сергеевич Пушкин, русский поэт, писатель и автор очерков, солдат часто упоминал в своих сочинениях о работорговле в Османской империи, о том, как «жены робкие… цветут в унылой тишине», а также «прелестниц обнаженный рой». В романе «Арап Петра Великого» он пишет: «Он роду не простого, – сказал Гаврила Афанасьевич, – он сын арапского салтана. Басурмане взяли его в плен и продали в Цареграде, а наш посланник выручил и подарил его царю. Старший брат арапа приезжал в Россию с знатным выкупом»{879}.

По иронии судьбы Пушкин, который с наивным восторгом писал о женщинах, плескавшихся в «жарких водах» османских бань в грузинском Тбилиси той эпохи и всю жизнь повторял стереотипы об обитательницах гарема, и сам был плодом стамбульской торговли живым товаром. Его прадедушка был рабом то ли из Эфиопии, то ли из Камеруна – его на одном из невольничьих рынков возле стамбульского Большого базара купил российский посол.

Происхождение Пушкина и его сочинения свидетельствуют о том, насколько тесно переплелись жизни османов и русских. Город вселенской мечты и край русов были тесно связаны в сердцах, мыслях и в истории многие века, еще с тех времен, когда русы в VIII в. осадили Константинополь. Эта связь стала еще крепче, когда в IX в. на территории Руси и на Балканах ввели кириллицу, когда в 988 г. князь Киевский Владимир сделал выбор в пользу православия и когда в XVII в. царь Алексей Михайлович решил вернуть русское православие к византийским корням. Например, было введено крестное знамение тремя пальцами, символизирующее Святую Троицу, при этом два незадействованных пальца символизируют двоякую природу Христа.

А к большому сожалению стамбульцев, самые жестокие испытания мы приберегаем для тех, кого когда-то любили.

Глава 71. Скутари 1854–1855 гг. (1270–1272 гг. по исламскому календарю)

Стамбул гяуры нынче славят,

А завтра кованой пятой,
Как змия спящего, раздавят,
И прочь пойдут – и так оставят,
Стамбул заснул перед бедой.
Стамбул отрекся от пророка;
В нем правду древнего Востока
Лукавый Запад омрачил.
Стамбул для сладостей порока
Мольбе и сабле изменил.
Стамбул отвык от поту битвы
И пьет вино в часы молитвы.

А.С. Пушкин, «Путешествие в Арзрум» (янычар сетует, какая изнеженность царит в Стамбуле по сравнению с Арзрумом){880}

Хоть Стамбул порой и называют городом ночи, свет луны здесь кажется нездоровым. И едва ли есть зрелище более зловещее, чем боевой корабль, рассекающий залитые лунным светом воды Босфора{881}.