Стамбульский бастард

– Да, госпожа, – отшатнулся мсье Стервец. – Слушаю и повинуюсь. Пока вы носите амулет, ваше желание для меня закон. Но если вы вдруг захотите узнать, что постигло семью этой девушки в тысяча девятьсот пятнадцатом, просто сообщите. Моя память к вашим услугам.

Тетушка Бану села в кровати и закусила губу, изо всех сил пытаясь изобразить непоколебимость. Она не допустит, чтобы мсье Стервец видел ее слабой. Она сидела очень прямо и старалась сохранить стойкость. Между тем в комнате запахло пылью и плесенью, словно все вокруг вдруг начало разлагаться, то ли настоящее стремительно распадалось, оставляя лишь гнилой осадок времени, то ли гнилой осадок прошлого просачивался в настоящее. Сокровенные врата времени готовы были отвориться. Чтобы не дать им открыться, чтобы оставить все как есть, тетушка Бану вытащила Священный Коран, который хранился у ее изголовья, завернутый в расшитый перламутром покров, раскрыла книгу наугад и прочитала: «Я ближе к тебе, чем твоя яремная вена» (50: 16).

– Аллах, – вздохнула она, – Ты ближе ко мне, чем моя яремная вена. Помоги мне сделать трудный выбор. Даруй мне блаженство неведения или дай силы вынести знание. Я с благодарностью приму и то и другое, только молю Тебя, не давай мне знания, не дав прежде сил, чтобы его вынести.

Помолившись, тетушка Бану выскользнула из постели, надела ночную рубашку и быстрыми неслышными шагами прокралась в ванную комнату, чтобы приготовиться к совершению утренней молитвы. Часы на серванте показывали семь сорок пять. Неужели она так долго пролежала в постели, препираясь с мсье Стервецом и с собственной совестью? Она поспешно вымыла лицо, руки и ноги и, накинув на голову газовый платок, вернулась в спальню, расстелила коврик и встала на молитву.

Если тетушка Бану и опоздала с завтраком, то Армануш заметила это в последнюю очередь. Она допоздна сидела в Интернете, а потом проснулась позже обычного и с удовольствием поспала бы еще. Она ворочалась, вертелась, то укрывалась с головой, то вылезала из-под одеяла, лишь бы урвать еще чуточку сна. С трудом приоткрыв один глаз, она увидела, что Асия сидит за письменным столом, читает книгу и слушает музыку через наушники.

– Что ты слушаешь? – громко спросила Армануш.

– А? – крикнула в ответ Асия. – Джонни Кэша!

– Ну да, конечно! А читаешь что?

– «Иррациональный человек. Обзор экзистенциальной философии»[11], – последовал такой же уверенный и громкий ответ.

– А ты не думаешь, что это тоже немного иррационально? Разве можно сосредоточиться на экзистенциальной философии, когда слушаешь музыку?

– Они прекрасно сочетаются, – ответила Асия. – Джонни Кэш делает то же самое, что философы-экзистенциалисты: они вскрывают человеческую душу, чтобы посмотреть, что там внутри, и, не удовлетворенные результатом, так и оставляют ее в разверстом состоянии.

Армануш не успела осмыслить эту идею, как в дверь постучали и напомнили девочкам, что они рискуют упустить свой последний шанс позавтракать.

Стол был накрыт на двоих, остальные уже поели. Бабушка Гульсум и Петит-Ma ушли в гости к родственникам, тетушка Севрие – на службу в школу, тетушка Зелиха – в салон татуировок, а тетушка Фериде в ванной комнате красила волосы в огненно-рыжий цвет. В гостиной оставалась только одна тетушка, и вид у нее был удивительно сердитый.

– Что случилось? Тебя что, твой джинн бросил? – спросила Асия.

Вместо ответа тетушка Бану рванула на кухню. За следующие два часа она рассортировала и по-новому расставила банки с крупами, вымыла полы, испекла печенье с изюмом и грецкими орехами, отмыла украшавшие прилавок пластмассовые фрукты и отскребла с угла плиты пятно присохшей горчицы.

Когда она вернулась в гостиную, девочки так и сидели за остатками завтрака и развлекались тем, что изощренно высмеивали практически каждый кадр очередной серии «Проклятия плюща любовной страсти», самого длинного сериала на турецком телевидении. Видя, как они глумятся над столь дорогой ее сердцу мыльной оперой, тетушка Бану даже не рассердилась. До нее вдруг дошло, что она напрочь забыла про свой любимый фильм и впервые за много-много лет пропустила новую серию. Прежде такое случилось только один раз, во время ее молитвенного затвора. Да и тогда, да простит ее Аллах, она частенько думала о «Проклятии плюща любовной страсти» и гадала, что же там происходит, пока она кается. Но сейчас ничто не заставляло ее пропускать очередную серию, и как ее только угораздило? И чем у нее голова была забита?

Тетушка Бану вдруг заметила, что Асия и Армануш с любопытством на нее поглядывают. Ей стало как-то не по себе, к тому же она поняла, что мыльная опера закончилась и девочки, наверное, ищут новый предмет для насмешек. Но, похоже, у Асии было другое на уме.

– Армануш спрашивает, не разложишь ли ты на нее карты Таро.

– К чему? – тихо проговорила тетушка Бану. – Скажи ей, она красивая, умная молодая женщина, и у нее все впереди, а узнавать о будущем надо только тем, у кого впереди ничего нет.

– Ну, погадай ей на жареном фундуке, – настаивала Асия, не утруждая себя переводом.