Стамбульский реванш

– Ээ… Но зачем? – не удержавшись, выпалила Виктория.

Мустафа же усмехнулся в усы:

– Держу пари, вы ломаете голову, почему я согласился вам помогать. Пытаетесь разгадать, что это – внезапная вспышка милосердия или попытка наварить на этом темном деле какую-то прибыль. А может быть, вы думаете, что завзятый бандит таким образом замаливает грехи перед Аллахом. Сознайтесь, были такие мысли?

Виктория кивнула, про себя подумав, что в первую очередь ставила на то, что Мустафа всерьез увлекся Асей, а потому и ей, как подруге, перепадет немного его поддержки.

– Я вам открою правду, – тем временем продолжал Мустафа. – В молодости я вынужден был очень много работать, чтобы дать семье достойный уровень жизни. Бизнес, конкуренция, переговоры… Не стану посвящать вас в детали.

«Да уж, не стоит», – подумала Виктория, примерно представляя себе, как могли проходить переговоры молодого и резвого Мустафы с конкурентами.

– Времени на то, чтобы побыть с семьей, развлечься, затеять что-то веселое, просто не было. И вот теперь у меня есть все. Я могу в любой момент отойти от дел и заняться чем-нибудь, о чем всегда мечтал. Но… – Мустафа развел руками. – Жизнь не прощает упущенных возможностей и не дает вторых шансов. Мне пятьдесят пять лет. Мои дети давно выросли и живут своей жизнью. Моя жена Гюнеш умерла несколько лет назад. Вы, наверное, представляете себе, что у меня роскошная интересная беспечальная жизнь. Однако это не так. Я чудовищно скучаю. Я не знаю, чем себя развлечь. В жизни мне пришлось пережить много острых ощущений, и все, что я мог бы испытать сейчас, не дотягивает до их уровня. Кажется детской игрой. Но вот появляетесь вы…

– Я поняла вас! – обрадованно перебила Виктория. – Вы хотите сказать, что реальная игра, в которой ставкой становится чья-то жизнь, свобода и благополучие, влечет вас гораздо сильнее, чем любой специально спланированный и разработанный под ваши запросы, но при этом совершенно безопасный стерильный квест.

– Вы совершенно правы, госпожа писательница, – подтвердил Мустафа. – Смотрю, глаза у вас загорелись. Не ожидали такого поворота?

– Не в этом дело, – усмехнулась Виктория. – Просто… вы потрясающе интересный человек, господин Мустафа. И я уже предвкушаю, как однажды опишу подобного вам героя в книжке.

– Что ж, если наша операция удастся, даю вам на это свое разрешение, – величаво произнес Мустафа.

Вот так и вышло, что сегодня большой мафиозный босс тоже оказался на переговорах, изображая из себя ушедшего на покой бизнесмена, решившего вложиться в искусство.

Привлечь к делу фонд помощи животным, пережившим жестокое обращение, тоже предложил он. Выслушав план Виктории, старый пират ненадолго задумался, сгреб подбородок в горсть, машинально разгладил указательным пальцем усы и наконец произнес:

– Моя покойная жена очень любила животных.

Виктория вопросительно подняла брови, не понимая, как эта информация относится к их делу. Но Мустафа продолжил:

– За несколько лет до смерти она основала фонд… Признаться, я им не занимался и после смерти Гюнеш он существовал сам по себе, хотя номинально и принадлежал мне. Думаю, сейчас он может быть нам полезен.

И вот теперь директор фонда Ремзи Давутоглу, явно скучая, выслушивал излияния худрука театра. Мустафа, откинувшись в кресле, с интересом изучал развешанные по стенам фотографии сцен из спектаклей театра. А Виктория тихо сидела в углу, наблюдая за происходящим из-под никаба. Нарядить ее в черное одеяние правоверной мусульманки предложила Ася.

– Ты с ума сошла? Собираешься вот так просто разгуливать по Стамбулу? Да легче сразу пойти и сдаться полиции.

– Ну, знаешь ли, сидеть дома и уповать на то, что Мустафа со своими людьми все сделает за меня, я тоже не буду. Это моя история, мое дело, и я хочу сама довести его до конца.

– А я тебе и не предлагаю сидеть дома, – возразила Ася. – Раз уж эта история началась с маскарада, пусть им и продолжится.

Теперь Виктория вынуждена была согласиться, что идея Аси оказалась просто гениальной. Узнать ее под черными тряпками было невозможно. Правда, ходить во всех этих покрывалах было тяжело, они так и норовили запутаться в ногах. Зато сама она, оставаясь незаметной тенью для всех присутствовавших, могла спокойно наблюдать за происходящим. Мустафа представил ее худруку как свою племянницу, дочь двоюродной сестры, выросшую в далеком горном селении. Тот скользнул по дальней родственнице большого босса равнодушным взглядом и больше уже не уделял ей внимания. Его задачей было убедить инвесторов в том, что они сделали правильный выбор, пока те не сообразили, что решили вложить деньги в загибающийся театр, и не поспешили унести ноги подальше.

– Общественное мнение Турции очень косное, вы верно отметили. И признаюсь вам честно, мне не раз подрезали крылья, – продолжал худрук. – Я мечтаю о серьезной работе, хочу ставить острые, провокационные произведения. Выходить на международные фестивали. И ваше предложение уже разбудило мое вдохновение.